тебя помощники будут…
— Что у тебя-то за чин, коли сам бургомистров назначаешь? — спросил Абросимов.
— Чтобы расстрелять на месте любого врага великой Германии, у меня власти достаточно, — сухо сказал Ростислав Евгеньевич.
— Большой человек… — заметил Абросимов и, повернувшись к нему спиной, снова взялся за пилу.
Карнаков смотрел на его широкую спину, могучие лопатки, ворочающиеся под грубым, домашней вязки свитером, на седые волосы. Нет, он не сердился на старика, так как хорошо знал его крутой нрав. Он задумался над тем, кого же сам-то действительно представляет собой? Прибывшее в Климово начальство из абвера обласкало его, поблагодарило за службу, вручило награду, счет в берлинском банке. Любые товары и продукты он мог брать со складов, сам выбирал лучшую квартиру в центре города. На службу в гестапо мог являться, когда ему заблагорассудится, потому как был назначен советником самого шефа гестапо. Принимал участие в нескольких операциях по поимке и расстрелу коммунистов. Правда, на спусковой крючок не нажимал, его и не неволили. Шеф гестапо Алоиз Рединг и сам не любил пачкать руки, для этого у него достаточно было подчиненных. Полковник, с которым долго беседовал Карнаков, сказал, что пока Ростислав Евгеньевич побудет в Климове, поможет местному гестапо очистить район от врагов третьего рейха, а потом, по-видимому, его вызовут для нового назначения в Берлин.
Прошло уже несколько месяцев, а его все не вызывали. И тогда, поставив местного шефа гестапо в известность, Карнаков сел в закрепленную за ним машину и уехал в Андреевку. Аккуратные в делах немцы из гестаповской канцелярии выписали ему командировку на две недели, а Бергеру позвонили, чтобы он по возможности использовал советника. Кстати, уезжая из Климова, Карнаков пообещал Редингу привезти из Андреевки нового бургомистра — надежного человека. И он привезет, конечно, не этого строптивого старика, а Леонида Супроновича. Там дел у него будет побольше. Леонид охотно согласился, даже признался, что в Андреевке тесновато стало для него, негде развернуться… Старшим полицаем вместо себя порекомендовал коменданту Афанасия Коровина по прозвищу Копченый.
После долгих раздумий Ростислав Евгеньевич решил взять с собой Александру. Чувствуя себя виноватой перед мужем, она особенно чиниться не стала, тем более что тот пообещал ей роскошную квартиру и усадьбу за городом, где будут у нее коровы, поросята, куры и все, что пожелает. И батраки будут — сама, отберет в концлагере. Выезд они наметили на ближайшую среду. Правда, повздорили из за Павла. Карнаков не хотел брать его с собой, Александра же уперлась, дескать, без старшего сына никуда не поедет. Вот тогда Ростислав Евгеньевич и вспомнил про Абросимова…
— Андрей Иванович, где Пашка? — спросил он.
— Один черт знает, где их, наворотников, носит, — буркнул тот, не оборачиваясь.
— Хочу взять его в Климово…
Старик перестал пилить и повернул к нему хмурое лицо:
— На кой хрен он тебе сдался?
— Мать есть мать, — вздохнул Карнаков. — А может, он у тебя поживет?
— Места хватит, — делая вид, что раздумывает, обронил Абросимов. — Да вот не прокормить нам будет его со старухой. Заработки у Супроновича не ахти какие…
— Об этом не беспокойся, — сказал Ростислав Евгеньевич. — Продуктами я тебя обеспечу и потом скажу Якову Ильичу, чтобы из казино подкидывал…
— Коли так, я согласен, — кивнул Абросимов, ликуя в душе: Дмитрий извелся бы, если бы Павла увезли.
— Можешь и дом получше взять — никто поперек и слова не скажет, — добавил Карнаков.
— Чужого мне на надоть, — отмахнулся Андрей Иванович. — Да и какая теперь ценность в домах? Людей-то мало осталось тута, вон сколько заколоченных домов стоит. Да и куды мне богатство? В могилу его не заберешь. О боге надо думать.
— Хитрый ты мужик, Андрей Иванович, — усмехнулся Карнаков. — Боишься? Хочешь не хочешь, а придется приспосабливаться. Советская власть приказала долго жить. И не рой сам себе яму: никто не вытащит…
— Я супротив новой власти ничего не имею, — сказал Абросимов.
— Новой власти надо помогать, — сказал Ростислав Евгеньевич, — А она тебя щедро за это отблагодарит.
На этот раз Карнаков снял меховую перчатку, протянул руку и, явно довольный Абросимовым, пошел к калитке.
— Ты говорил, тебе бургомистр в Климове нужен? — не удержался и брякнул вслед Карнакову Андрей Иванович. — Возьми на должность Тимаша, он у нас в безработных ходит.
Карнаков остановился и тяжело посмотрел на Абросимова.
— Ты язык-то попридержи, Андрей Иванович, — сказал он. — Время такое, что твои шуточки могут и боком выйти.
4
Иван Васильевич и младший лейтенант Петя Орехов сидели на поваленной молнией сосне и, внимательно поглядывая на видневшуюся сквозь кусты дорогу, негромко разговаривали. После сильного снегопада наступила оттепель, рыхлый снег осел, подернулся ледяной коркой, а потом снова ударили морозы. Наст крепко схватило, и по лесу можно было ходить, как по шоссе, не оставляя следов.
Два дня назад по радиостанции приказали Кузнецову возвратиться в Москву, но самолет за ним почему-то не прилетел в обусловленное время, следующий рейс ожидали через неделю. Видя, что ребята засиделись в землянках, Иван Васильевич отдал приказ группам отправиться в свободный поиск по тылу противника с целью добычи оружия, боеприпасов, продуктов. Все группы должны были держаться как можно дальше от Андреевки. Одну группу возглавил Дмитрий Андреевич Абросимов, вторую — начальник штаба старший лейтенант Егоров, третью — сам Кузнецов, взяв с собою Петю Орехова и тринадцать партизан из числа бывших военнопленных.
Кузнецов выбрал самую оживленную трассу, которую фашисты старались поддерживать в порядке. После снегопадов здесь проходили трактора с грейдерами, поэтому на обочинах образовались высокие валы из грязного, смерзшегося снега и льда.
Они пропустили две длинные колонны крытых грузовиков с прицепленными к ним орудиями. Эта добыча была отряду не по зубам. Отдельные машины, изредка проезжающие мимо них, не представляли интереса.
Партизаны залегли с автоматами у обочины, отсюда, с поваленного дерева, видны были лишь их серые шапки, сливающиеся с голыми прутьями ольшаника. Мороз щипал уши, небо было серым. Смерзшиеся на колючих лапах сосен и елей комки снега тяжело нависали над головами партизан.
— Вернетесь, Иван Васильевич? — спросил Петя. — Или еще куда-нибудь зашлют?
— Кто знает… — задумчиво сказал Кузнецов.
Он и сам не ведал, зачем его вызывают в Москву. Впрочем, задание выполнено: доподлинно установлено, что бывшую воинскую базу расширяют, строят подземные склады, цеха, подвозят боеприпасы, военную технику, расчищают полигон. Охрана выставлена сильная, вся территория огорожена колючей проволокой, через которую пропущен ток. Военнопленные, работающие на базе, никогда не покидают территорию. Многого не знает даже прораб Семен Супронович. Под землей, где в основном работают военнопленные, руководит строительством немец-инженер. Заболевших и истощенных людей расстреливают.
Иван Васильевич предложил руководству разбомбить базу, но ему сообщили, что это преждевременно. Тогда он стал разрабатывать план взрыва складов, но и этот вариант начальство не одобрило. Кузнецов и сам понимал, что лучше всего взорвать базу, когда на ней скопятся боевая техника, запасы авиационных бомб, снарядов, мин, но ему хотелось действовать, а не сидеть в землянке и сочинять радиограммы, которые бойко отстукивал на ключе Петя Орехов. Геннадий Андреевич Греков оказался
