— Ну, они в общем-то всех и уложили.
— Спортсмены что ли?
— Не, не спортсмены. Те, что к нем привязались, те спортсмены. А эти нет.
— А ты почем знаешь?
— Дядя Остап, я ж пять лет кикбоксой бьюсь, меня не проведешь.
— А кто ж они тогда такие, техасские рейнджеры?
— Не знаю, но дерутся хорошо. Вы Вовку Прохорова спросите, он в десанте служил. Так он говорит, заметил во время махача, приемчики у этой компашки типа тех, что их в армии учили.
— Ну ладно, горе! А вы-то чего встряли? Вас-то не трогали?
— Так за тем столиком Вован сидел.
Хмара понуро вздохнул и терпеливо спросил:
— Какой такой Вован, за каким столиком?
— Наш Вован, за столиком с этими с «Урсулы».
— Это Гольцов что-ли?
— Он самый.
— И с чего это он поперся к ним за столик? Они же, как я понимаю, иностранцы. Что, Гольцов лингвистикой увлекся? — удивился главный щелкинский милиционер.
— Чем увлекся?
— Ой ты горе мое! Зачем Вован сел с яхтсменами за один столик?
— Он и не садился, он вообще отдельно сидел, они к нему сами за столик подсели.
— А что ж это вы Гольцова не взяли в свою компанию?
— Так это… — допрашиваемый явно не знал, что ответить.
— Ты не ерзай, ты отвечай.
— Это, мест у нас за столиком не было.
— Не свисти.
— Честно.
— Там, когда дым коромыслом, по восемь за столик садятся, а у вас места не хватило.
Арестант замолк.
— Ладно, на сегодня хватит.
Хмара нажал кнопку звонка, в коридоре зазвенела пронзительная трель. В дверь просунулась заспанная рожа конвойного.
— Давай, Михальченко, этого обратно.
— Остап Иваныч, отпустите меня, я ж уже все рассказал, — взмолился арестант.
— Разберемся, отпустим.
— Когда?
— Когда разберемся. Шагай, тебе отсидка только на пользу.
Михальченко, шаркая подошвами стоптанных ботинок, чинно сопроводил «кикбоксера» к выходу.
— Ну, давайте! С чем пожаловали? Кстати, я тут не со всеми знаком.
«Шериф» неожиданно быстро для тела столь внушительных размеров оказался возле Давыдова и протянул ему клешню:
— Остап — директор этой богадельни.
— Анатолий, в отпуске, я военный.
— Наш мужик, — коротко рекомендовал его Сомов, — Пашкин коллега.
— Извините, задержал. Из района следователей не дают, так разбираемся сами. Работы выше крыши, тут еще наш мэр провис, прокуратура заинтересовалась, заодно и нас трясут. Так какие проблемы?
— Остап, ты помнишь про прибор японский говорил, что рыбу показывает?
— На рыбалку собираетесь, — старший лейтенант преобразился, глаза его вспыхнули, усы встали торчком.
— Да нет, тут по Петрушиной части хотим поискать в одном месте. Он же у тебя не только рыбу показывает?
— Не только. Эх, жалко, что вы не на рыбалку. Времени, зараза, нет. А то я бы вас сводил на вашем катере да с моим прибором, вся рыба наша была бы!
— Смотри, Завгороднего без рыбы не оставь! А то мэрушка обидится.
— Ему сейчас не рыбу, а сухари сушить надо. Вы только смотрите, там выход в море запретили, так что из бухты ни-ни.
— Остап, я тебя умоляю… Ты лучше скажи, прибор дашь?
— На обеде заезжай, дам. А из бухты все-таки не выходите. Там какой-то самолет упал, вся республиканская «дефензива» на ушах стоит. Попадетесь, лишат прав на катер. Как мы осенью на рыбалку пойдем? Кстати, охрану этой вашей бухты я организовал. Что вы там хоть ищите?
— Скоро покажем.
— Ну, бывайте! Приятно было познакомиться, — кивнул местный шериф Давыдову. Отчего-то у капитана сложилось впечатление, что старший лейтенант Хмара далеко не так прост, как кажется.
ГЛАВА 25.
ФЛАГ МОРСКОЙ ДЕРЖАВЫ.
В море выходили на закате. Сборы, как в песне про боевой восемнадцатый год, «были недолги». На катер быстренько загрузили все необходимое. Небольшая задержка вышла, когда Сомов возился с установкой антенны японского сонара и Давыдову пришлось ему помочь. Остальные готовили водолазное снаряжение.
— Вы что с этим аэропланом делать собираетесь? — поинтересовался Петр. — Мы же его на борт не поднимем.
— Может, взорвать его? — предложил Игорь. — Тротил найти не проблема, бабахнем разок и развитие военной техники будет отброшено на десять лет назад. А, мужики, что скажете?
— Жалко, — посетовал Захаровский, — может, хоть прибор этот снять? Заодно было бы что при случае предъявить кому следует?
— А ты хоть представление имеешь, где он там стоит? Знаешь нынешние технологии? Может, блоки этой аппаратуры по всему фюзеляжу смонтированы. Вперемешку с остальной начинкой. Нам что, весь самолет разобрать? Рвать его надо — и весь разговор, а ты уж выходи на свое начальство и разбирайся, как они такую лажу спороли.
— Может быть взрывать его и не нужно, — задумчиво произнес Давыдов, разматывая кабель антенны «японского чуда». — Я что думаю: образец этой штуки скорее всего экспериментальный, вряд ли они его монтировали внутри планера, скорее всего где-то на внешней подвеске. И боец с ПВНа какую-то «балду» у него под брюхом заметил.
— А может, это подвесной бак?
— Может, и бак, — согласился Анатолий, заканчивая работу, — а может, и нет. Если нет — проблем с подъемом быть не должно. Если бак — придется тротилом. Но так, чтобы от аэроплана и пыли не осталось.
— Это запросто, — кивнул Сомов, — соответствующая подготовочка и оснащение у команды имеется.
— Понятно. А как мы из бухты выйдем? Сейчас же запрет действует.
— Ну, на выходе из бухты нас вряд ли кто-то караулит, и насчет оружия это они так, для острастки. Международные морские нормы пока еще никто не отменял. А в открытом море как-нибудь управимся.
— Это как? — спросил Анатолий.
— Знаешь, есть такое понятие, как уважение к флагу.
— То есть?
— Элементарно. Вывешиваю военно-морской флаг СССР и иду куда хочу. Здесь же зона для Черноморского флота открытая. А на Андреевский флаг на Черноморском флоте еще не перешли.
— А погранкатер? — поинтересовался Петр.
— Ты видел, что у него на флагштоке болтается?
— Флаг ВМС Украины.
