многоуровневое зомбирование, когда обработанный человек не только выполняет заложенную в него программу, но и способен корректировать ее в зависимости от обстоятельств. Но на основном уровне сознания совершенно не понимает, что делает. А Серегу с заработанными деньгами в Макеевке к осени ждала семья. Пусть дождется, подумал Жуковский, ведь, по сути, он ни в чем не виноват.
Было очень немного людей, способных проделать такую тонкую работу, и Жуковский уже догадался, кто встал на его пути. Похоже, рушились все его утопические надежды на спокойную жизнь. Неужели все начинается сначала и ему снова придется занимать чью-то сторону, с кем-то бороться, кого-то побеждать? Снова переживать за безопасность родных и вступать в схватки с чудовищами?
До Магадана домчались за шесть часов. Они только въехали в город, когда Жуковскому позвонили с фирмы, что из Москвы прилетел Степан Бойцов. Наскоро заскочив домой, чтобы умыться и переодеться, Жуковский поспешил в офис. Бойцов был там и разговаривал с Синицыным. Увидев Сергея, оба неловко замолчали, и он понял, что разговор шел о нем.
— Чего смутились, как красны девицы? — Сергей сразу решил брать быка за рога. — Выкладывай, с чем приехал!
— Ладно, ты сам этого захотел, — ответил Степан. Чувствовалось, что он сильно напряжен. — Короче говоря, снова объявился Фотиев.
— Тоже мне новость! — усмехнулся Жуковский. — Он сегодня чуть не взорвал меня к чертовой матери.
— Так это его работа? — изумился Синицын, которому Сергей ничего не сказал о своих догадках.
— А ты думал чья? Конкурентов? Да они за сто верст нас обходят! А если и сунутся, то мы еще за неделю будем знать. Нет, такое только Фотиеву под силу.
— Вот, значит, как! — Степан задумался. От Андрея он уже знал о странных происшествиях последнего времени, а теперь Жуковский напрямую увязал их с беглым главой ордена. — Знаете что, покажите-ка мне того кругломордого, что следил за Сергеем.
Синицын сбросил ему мысленный образ. Бойцов посидел немного, вспоминая что-то, потом воскликнул:
— Я эту рожу раньше видел! Конечно! Как сейчас помню…
И вдруг замолчал, раскрыв рот и глядя на собеседников изумленным взглядом.
— Мужики, так это же было в шестнадцатом году в Петрограде…
6
— Да, господа, именно так, я продаю Россию, — повторил Иван Матвеевич, выдержав паузу, чтобы дать собеседникам переварить услышанное. Он заранее приготовил вступительную фразу своей речи, собираясь ошеломить ею собеседников, словно дубиной по голове. — Предупреждаю вас — если вы поверите в то, что я сейчас расскажу, мы продолжим обсуждение. Если нет — вы просто навсегда забудете не только мой рассказ, но и меня. И будьте уверены, вы ничем не сможете мне помешать.
Координаторы переглянулись, и Фотиев понял по их лицам, что они не сомневаются в серьезности его предупреждения. И совершенно напрасно, потому что он блефовал. Эти два мутанта были слишком серьезными противниками, чтобы он мог вот так запросто подчистить их память или с легкостью внушить что-либо, противоречащее их опыту. Пожалуй, в ментальной схватке он сумел бы одолеть и троих таких, как они, но в дипломатическом поединке с ними Иван Матвеевич мог рассчитывать только на собственную хитрость. Они должны были поверить, что он неизмеримо сильнее их. И Фотиев полагал, что сумеет справиться с этой задачей, потому что своим проникновением в замок уже напустил достаточно пыли в глаза собеседникам. Оба давно пережили все мыслимые сроки человеческой жизни и имели соответствующий опыт, но не подозревали, что жизненный опыт визитера вчетверо богаче.
— Как же вы намерены провести такую сделку? — с легкой иронией, за которой скрывался вспыхнувший интерес, спросил Генрих Валленштейн.
— Условия мы обсудим позже, а сейчас я изложу суть моего предложения. — Фотиев сделал вид, что не заметил сарказма в тоне собеседника. — Но для начала прочитаю вам небольшую лекцию о так называемом таинственном русском характере.
Ивану Матвеевичу захотелось промочить горло, и он взял чашку с чаем, но, вспомнив его отвратительный вкус, поморщился и отставил чашку в сторону.
— Русский народ примечателен тем, — продолжил он, — что его представители почти никогда не поддерживают друг друга, даже на уровне родственных отношений, в отличие от других народов, населяющих Россию, — кавказцев, евреев и прочих. Любимое занятие у русских — поджечь дом разбогатевшего соседа, чтобы не лез вперед, не выделялся из пьяной серой массы. Но так бывает не всегда, в критические моменты русские умеют объединяться, и тогда они превращаются в грозную силу, способную смести все на своем пути. Недаром у них есть пословица — скопом и батьку бить легче.
Мне известны три способа, чтобы сплотить их, — большая война, большая стройка и большой террор. Войны сейчас не предвидится, потому что она никому не нужна, террор… ну, об этом поговорим позже, а вот большая стройка…
— Кажется, русские получили хорошую прививку против большого террора, — перебил Фотиева Валленштейн. — Но мне непонятно, какая выгода нам от сплоченности русского народа?
— Простите, князь, но я не довел свою мысль до конца.
Слова Ивана Матвеевича прозвучали безупречно вежливо, но Валленштейн понял, что его хоть и с соблюдением этикета, но недвусмысленно ставят на место, и, уязвленный, замолчал.
— Итак, большая стройка, — как ни в чем не бывало продолжил Фотиев. — Я знаю, как заставить Россию бросить все свои силы и ресурсы, людские, экономические и энергетические, на решение одной- единственной задачи. Представьте себе, что в недалеком будущем, скажем, через пять лет, должен произойти некий катаклизм, который погубит большую часть населения России. Но существует способ его предотвратить — необходимо накопить огромное количество энергии, чтобы с помощью ее моментального выброса предотвратить трагедию. А для этого нужно, чтобы страна перешла на режим строжайшей экономии всего — топлива, электроэнергии, даже продуктов, потому что для их производства опять-таки нужны топливо и энергия. Идеальный вариант — Россия полностью переходит на снабжение из-за границы, в котором Запад, надеюсь, ей не откажет. Конечно, содержать несколько лет сто пятьдесят миллионов голодных ртов — удовольствие не из дешевых. Но все равно это мизерная плата за такую страну, как Россия, с ее недрами и ресурсами. Полагаю, вам не надо объяснять, каким образом вы сумеете за это время завладеть собственностью и властью в этой стране?
Координаторам не надо было этого объяснять, потому что они моментально ухватили суть.
— Конечно, если Россия будет полностью зависеть от наших продовольственных поставок, мы без труда обеспечим себе определенное влияние в этой стране, — задумчиво сказал князь. — И сможем в счет оплаты за них прибрать не только основные стратегические ресурсы…
— Но где гарантия, что русские не взбунтуются и не сметут нас? — спросил осторожный Айзенштадт. — Вы ведь сами сказали, что они на это способны.
— Погодите, Франц, об этом поговорим позже, — поморщившись, перебил его Валленштейн. — Все эти вопросы решаются. Но сама затея выглядит, мягко говоря, несколько фантастично. Про какой катаклизм вы говорите? Конечно, это блестящая выдумка, но как вы собираетесь убедить русское правительство в серьезности угрозы? А если и убедите, почему вы думаете, что русские согласятся терпеть лишения в одиночку, не требуя, чтобы другие страны тоже затянули пояса?
— Почему же не потребуют? Обязательно потребуют! И вам придется делать вид, что Запад тоже страдает и терпит лишения. Но только для проформы, потому что русские перестанут ездить за границу и не будут знать, как вы живете. Россия снова создаст вокруг себя железный занавес, но не для того, чтобы никто не мог проникнуть к ним, а чтобы свои не разбежались, испугавшись трудностей. Впрочем, раньше занавес существовал с той же целью.
Фотиев рассмеялся и попросил, чтобы ему принесли минеральной воды или сока, потому что у него
