5
Впервые за последние годы Ивану Матвеевичу пришлось убивать время. Он переезжал из страны в страну, не задерживаясь нигде надолго, но время тянулось как резиновое, и до срока, обозначенного в ультиматуме, оставалось еще десять дней. В глубине души Фотиев понимал, что именно сейчас он должен быть в Москве, где сосредоточены силы, способные сорвать его планы. Но одновременно он не хотел себе признаться, что просто боится возвращаться в Россию и поэтому тянет время, дожидаясь назначенного срока.
Первый тревожный укол он почувствовал, когда в его электронном почтовом ящике не оказалось сообщения от Сидорина. Прежде мутант не позволял себе подобных срывов, поэтому Иван Матвеевич всерьез обеспокоился и в поисках помощника погрузился в Сеть. В свое время Роберт дал ему несколько уроков компьютерной грамоты. Больших высот Фотиев не достиг, но на уровень хакера средней руки вышел.
Блуждая в Сети, Иван Матвеевич узнал, что его указание насчет генерала Романова не выполнено, тот по-прежнему жив и здоров. А проникнув в милицейскую сводку происшествий по Москве, выяснил, что за хулиганские действия в отношении иностранной гражданки задержан предприниматель Альберт Митрофанович Коновалов.
Фотиев предполагал, что неуемная сексуальность мутанта когда-нибудь доведет его до беды, но не думал, что это произойдет в такой неподходящий момент. И все же происшествие показалось ему подозрительным. Что, если к нему причастны его бывшие коллеги из ордена или люди Захара? Кому еще выгодно оставить его без помощника и лишить возможности влиять на происходящие в Москве события?
У Фотиева оставалось два выхода. Первый — возвращаться и брать вожжи в свои руки. Второй — использовать организацию мутантов, имеющую своих людей в России. В Москву не хотелось, поэтому Иван Матвеевич связался с Айзенштадтом и отправил ему подробную и обстоятельную инструкцию.
И только одно событие обрадовало Ивана Матвеевича. Как-то, просматривая электронную почту, он машинально набрал адрес и пароль ящика, известного только одному человеку в мире. А когда увидел, что там уже две недели дожидается прочтения зашифрованное письмо, пришел в сильное возбуждение. Потому что этим человеком был его друг и соратник Борис Барков, девять лет назад отправленный кругом в вечное изгнание. Фотиев не стал задаваться вопросом, как ему удалось уйти оттуда, и немедленно отстучал ответ. В полученном назавтра письме он прочитал, что Борис сможет быть в Каире примерно десятого августа. Иван Матвеевич попросил Баркова собрать попутно информацию о некоторых людях из ордена и клана. Окончательное решение о дальнейших действиях он отложил до встречи с Борисом.
Когда Карл Вайсман ознакомился с пришедшей из Испании депешей, то понял, как был прав, что не стал сразу сообщать руководству ложи о своей ценнейшей находке — семье старого Пантелея. Сколько он ни ломал голову, но так и не смог понять логики начальства. Наверно, старый калека Франц совсем выжил из ума, если думает, что в одиночку можно провернуть такую гору работы. Но, хорошенько поразмыслив, Карл решил не просить помощи у организации. Попросишь — и пришлют деятеля с более высокой ступенью, чем у него, он возглавит операцию и, в случае успеха, пожнет лавры, оставив Вайсмана на бобах. А вот если Карл справится сам, то снова обретет доверие и сможет укрепить свое положение в организации.
Карл видел только один способ выполнить задание — прибегнуть к помощи Пантелея и его сыновей. Но, чтобы договориться с ними, сначала нужно было их обуздать, а это было примерно то же, что приручить пятерку матерых волков. Только если для приручения зверей нужно много мяса, то в случае с пантелеевскими пришлось пускать в ход зеленые американские доллары, причем в больших количествах.
Поскольку начальство не только не ограничивало Карла в расходах, но и прямо приказывало исполнить приказ, не жалея никаких денег, назавтра после встречи на кладбище и беседы в большом, но бестолковом доме Клима Вайсман снова появился в поселке с большим кейсом в руке. Вываленные из кейса на стол сто пачек бумажек с изображением президента Франклина произвели на Пантелея и четверых его сыновей должное впечатление.
— Миллион! — завороженно прошептал Стае, второй по старшинству сын Пантелея, благоговейно поглаживая пачки денег. — Миллион!
— Прекрати! — одернул брата старший, Никита. — Ты что, миллиона не видал?
На квартирных операциях семейство заработало побольше, но чтобы вот так, сразу… Куча пачек на столе завораживала, и даже старый Пантелей не отводил от нее глаз.
Наибольшее самообладание проявил самый младший, Олег. Посмотрев на отца и получив его молчаливое согласие, он спросил Карла:
— Значит, за эти бабки мы должны замочить троих?
Вчера Вайсман вкратце объяснил, в услугах какого рода он нуждается, но в подробности не вдавался, чтобы сегодня подкрепить впечатление наличными. Теперь он был готов к разговору.
— Именно так, господа.
— И кто эти люди? — угрюмо спросил Никита, приученный жизнью не доверять никому, особенно людям, предлагающим большие деньги.
Приказ требовал от Вайсмана любыми путями устранить бывшего гэбэшного генерала Романова, цыганского предводителя Вансовича и какого-то Жуковского. Две недели назад он уже получил приказ на уничтожение восьми человек и передал заказ указанному ему человеку из какой-то хитрой фирмы. Пять номеров из списка были вычеркнуты, но потом дело застопорилось и исполнитель заказа исчез, не доведя работу до конца.
Начальство не скрывало, что новое задание намного сложнее прежнего, потому что Вансович и Жуковский обладают сильнейшими ментальными способностями, а Романов был близок к президенту, его тщательно охраняли, и добраться до него было не так-то легко. Все это Карл и изложил Пантелею и сыновьям.
— Интересное кино! — присвистнул Клим, по определению Карла самый кровожадный и опасный из всей пятерки. — Один, значит, с президентом корешится, а те двое такие крутые, что ты сам к ним на кривой козе подъехать боишься! А нам втюхиваешь всех мочить за один лимон? Что-то ты дешевишь, парень. Думаю, они каждый по лимону стоят!
Олег одобрительно посмотрел на брата и добавил:
— Клим прав. Тем более что одного еще искать надо. Нет, так дело не пойдет. Надо добавлять.
Карл посмотрел на Пантелея, ожидая от него последнего слова, но тот молчал.
— Ладно, считайте это авансом, — сдался Вайсман, — но приступать к делу нужно немедленно.
— Вот принесешь завтра еще лимон аванса, тогда и приступим, — веско заключил Пантелей, давая понять, что на сегодня разговор закончен.
Когда Вайсман уехал, все взоры обратились на Олега, хоть и самого молодого, но давно признанного самой светлой головой в семье.
— Что скажешь? — спросил его отец. — Тебе не показалось, что немец все время чего-то боится?
— Точно! — в один голос загомонили остальные.
— Боится, — подтвердил Олег. — И не чего-то, а нас. Разговаривает, а сам трясется от страха, будто мы вот-вот на него накинемся и загрызем. С чего бы это? Тут надо подумать. Что-то крутится вот тут, — он постучал пальцем по лбу, — а что — не пойму! У него чердак будто каской закрыт, не пробиться.
Олег принялся вышагивать по огромному залу, занимающему чуть ли не половину всей площади дома. Остальные терпеливо ждали, зная, что именно на ходу тот вынашивает самые интересные идеи.
И дождались. Вскоре Олег остановился, ударил кулаком по ладони и закричал:
— Понял!
— Что? Рассказывай! — столпились вокруг него остальные.
