плавал уже над необозримым океаном.
Надежду на возвращение приходилось пока оставить. Надо было, изучив свойства судна, продолжать начатое путешествие. Одно лишь беспокоило меня: я невольно похитил у своего друга принадлежавшую ему собственность, но, надеясь на разум и честность жены, я справедливо полагал, что она не откажется возместить Джонсу понесенные им убытки, если сам я не сумею в скором времени вернуться в Нотингемшир.
И я бы вернулся, так как очень скоро научился управлять кораблем: поднимать и опускать его, уменьшать и увеличивать скорость, но очень сильный ветер нес меня в противоположном направлении.
Так плыл я три дня и был уже в расстоянии сотен миль от своей родины, когда разразилась буря, подхватившая судно и помчавшая меня над бушующим, кипящим океаном. Благодаря легкости шар подчинялся малейшему движению ветра, что я справедливо относил к недостаткам его конструкции, о чем и решил сказать Джонсу при первой же встрече. Сильным порывом ветра лодка была перевернута вверх килем, и те из запасов, которые не были привинчены ко дну, упали в клокочущую бездну. Сам я повис на тросах, удерживаясь лишь силой своих мускулов.
Каждую секунду был я на волосок от гибели. Жилы мои напряглись, изпод ногтей сочилась кровь. Вспомнив в последние минуты о творце всего сущего, я посылал ему жаркие молитвы.
Когда ветер стих и я получил возможность передохнуть, оказалось, что остроумнейшая оснастка корабля была испорчена, и я находился в полном распоряжении стихии. Воды у меня не было, провизии тоже, и успокаивало лишь одно: океан остался в стороне, а шар мой скользил над плоской равниной, казавшейся издали сплошным зеленоватым пятном.
Вскоре я стал различать блестящие ленты рек, черные пятна пашен, группы построек и убедился, что медленно опускаюсь вниз. Увидав на горизонте обширный город, я рассчитал, что опущусь как раз на его окраине.
Я спасен. Возделанные поля, высокие каменные постройки все говорило, что я не попаду к дикарям.
Вероятно, это Америка, решил я.
Вот уже я плыву над поверхностью земли. Я вижу людей, сбегающихся смотреть на диковинное зрелище. Я делаю им знаки рукой, так как шляпа моя давно плавает по волнам неведомых морей. Я бросаю им конец веревки.
Десятки рук подхватывают канат, лодка моя на земле, меня обступают вооруженные люди. Отличив по одежде начальника, я обратился к нему с приветственной речью.
Повидимому, это была Южная Америка, так как начальник не понял ни одного моего слова. Насупившись, как индюк, он сурово смотрел на меня.
Растерявшись столько же от радости, сколько и от неприветливости встречи, я, забыв, что никто не понимает меня, громко объяснял собравшимся, что являюсь жертвой кораблекрушения, что самый вид моего корабля и отсутствие на нем вооружения говорят о мирных моих намерениях. Да и сам я без шляпы, со следами крови на лице и на руках разве похож я на грозного врага, стремящегося нарушить мир и спокойствие их отчизны.
В подтверждение я достал из кармана королевский патент на право управления коммерческими кораблями. Начальник жадно схватил бумагу, показал ее сначала одному полицейскому я догадался, что окружавшие меня солдаты полицейская стража, потом другому, пока не нашел одного, сумевшего коекак разобраться в ее смысле.
Чужестранец, сказал тот, коверкая слова моего родного языка, мы не можем признать этот документ действительным. На нем нет подписи его императорского величества.
Думая, что он говорит о его величестве короле Обеих Британии, я показал печать. Мне объяснили, что требуется подпись императора той страны, в которой я нахожусь.
Толькото, подумал я и выразил полную готовность повергнуть свое ходатайство к стопам их монарха и, если надо, уплатить установленные пошлины. С этими словами я достал из кармана золотую монету и подал ее начальнику отряда. Тот взял монету, осмотрел ее со всех сторон и положил в карман.
Тем временем лодка моя была убрана неизвестно куда, шар, привязанный к дереву, беспомощно болтался в воздухе. Я стоял окруженный полицейскими, кланялся, объяснял, но никто не слушал меня. После недолгого совещания начальник отряда произнес слова команды, полицейские плотным кольцом обступили меня, и мы двинулись в путь.
Глава вторая
Гулливер узнает, что он находится в Юбераллии. Внешний вид столицы государства. Невероятное зрелище удивляет Гулливера перед дворцом императора. Суд и смертный приговор. Как Гулливер остался недоволен приговором и как это спасло ему жизнь.
Шествуя в этом необычном окружении, я тщетно ломал голову, отыскивая причины столь нелюбезного приема. Я вспомнил даже шерифа его грозное: 'Именем закона', неужели королевский суд успел сообщить обо мне и в это отдаленное государство.
Такое предположение было бы слишком нелепо, но других оснований я покамест не мог найти.
Миновав обширное предместье, занятое огородами, покосившимися набок хижинами и землянками, служившими, как я решил, жилищами огородникам и сторожам, которые прятались при нашем приближении, мы подошли к городской стене, ярдов на двадцать возвышавшейся над окружающей местностью и построенной из серого дикого камня. Со стены уставились на нас огромные пушки, жерла таких же пушек зияли в бойницах круглых башен, вонзивших в небо свои черные зубцы. По стене, перекликаясь, ходили часовые.
Подойдя к узким, забранным железной решеткой воротам, мы остановились. Начальник произнес условный пароль и показал часовому пропуск. Дверь открылась, скрипя и повизгивая на ржавых петлях, и, пропустив нас, тотчас захлопнулась.
Широкая улица, на которую мы вышли, застроена была многоэтажными, громоздящимися друг на друга и довольнотаки непривлекательными на вид домами. Это были каменные коробки, лишенные каких бы то ни было украшений, если не считать решеток на маленьких подслеповатых окнах. Я принял эти дома за тюрьмы, в каком убеждении поддерживало меня и наличие часовых у дверей этих домов и пушек у их подъездов. Но чрезмерное обилие тюрем заставило сомневаться в правильности этого предположения.
Улица была не менее пустынная, чем предместье, но зато здесь то и дело встречались нам отряды войск, шедших под барабанный бой в походном порядке. Промчался отряд кавалеристов со штандартом, украшенным изображением какойто птицы и крестом неправильной формы.
Мне показалось, что я нашел разгадку:
Город осажден неприятелем меня приняли за шпиона. Все равно, решил я, мне будет нетрудно оправдаться.
Улица привела нас в центральную часть города, узкие переулки которой были сдавлены небольшими, большей частью двухэтажными домами, построенными из того же серого камня, что и городские стены; здесь было более оживленно. Стали попадаться пешеходы, кареты, всадники. Прошли мы мимо людного рынка, заставленного возами с хлебом и зеленью, миновали ряды невзрачных лавок, постоялых дворов, гостиниц и ресторанов. Я обратил внимание на полное отсутствие любопытных. Меня как будто никто не замечал, несмотря на то, что я шел под конвоем, как важный преступник, а одежда моя должна была бросаться в глаза жителям города, предпочитавшим темные тона и простую грубую ткань. Прохожие, мельком бросив взгляд в мою сторону, не останавливаясь, продолжали путь.
Многочисленные полицейские, вооруженные тяжелыми арбалетами, стояли на перекрестках и в особо людных местах. Изредка улицы прерывались площадями, обстроенными новыми домами той же архитектуры, что и виденные мною тюрьмы. Усталость моя была так велика, что на каждый из таких домов я смотрел с
