– Да мы ничего, мы привыкли, – пренебрежительно хмыкнул вихрастый. – И ты привыкнешь.
Данила пожал плечами. Вряд ли к такому безобразию можно было привыкнуть. Но и смывать за кем-то ему вовсе не хотелось.
Он закурил, окружив себя плотным облаком табачного дыма, но вонь от этого, казалось, лишь усилилась. В конце концов, его терпение лопнуло, он поднялся с места, взял стоявшее в углу примятое ведро, набрал из-под крана воды, смыл дерьмо.
Данила собрался вернуться на место, но рокер вдруг харкнул ему под ноги.
– И за мной прибери, шныренок!
– И за мной!
Вихрастый тоже плюнул, и Даниле пришлось убрать ногу, чтобы не испоганиться.
– Я не понял, вы люди или уроды?
– Мы люди! А ты шнырь! – злобно хохотнул рокер. – Твое дело дерьмо за нами выгребать!
Атлет ничего не сказал, но резко поднялся, преграждая Даниле путь к своему месту.
– Чмо, твое место у параши! – глумливо засмеялся вихрастый.
– Теперь я точно знаю, что вы уроды, – осуждающе покачал головой Данила.
– Как ты нас назвал? – басом надавил на него атлет.
Похоже, он всерьез верил, что его мощный торс и грозный голос могут ввергнуть противника в панический ступор. И, атакуя Данилу морально, он вовсе не думал о защите физической.
А Даниле было уже интересно, насколько крепок пресс у этого надутого болвана... Оказалось, что не очень. Его кулак легко протаранил мышечный щит и взорвал болевую точку.
Рокер увидел, как загнулся его дружок, вскочил и с высоты нар попытался ударить Данилу ногой. Но, к своему несчастью, он оседлал вдруг собственный вращающий момент и на нем домчался до сортирной чаши, ткнулся в нее головой.
Вихрастый судьбу пытать не стал. Презрение вдруг исчезло из его глаз, остался только голый страх за свою шкуру.
– Приберись, – сев на свое место, распорядился Данила.
Он хотел, чтобы парень смыл с пола плевки. Но он понял все не так. Поэтому наполнил ведро водой и опрокинул его на голову рокера, как будто этим он мог смыть ее в канализацию.
Данила лишь пренебрежительно махнул рукой в его сторону – дескать, что с убогого возьмешь?..
Часа три держали его в клетке перед окном дежурной части. И еще столько же он провел в камере предварительного заключения, прежде чем его выдернули на допрос.
В кабинете оперуполномоченных РОВД его ждал спортивного сложения мужчина лет тридцати. Модельная стрижка, располагающее к общению лицо, белая рубашка без галстука, светло-серый костюм. От него хорошо пахло мужским одеколоном.
– Ты хотел, чтобы тобой занималась ФСБ? – не здороваясь, насмешливо спросил он.
– А вы из ФСБ?
Данила решил не усугублять ситуацию, поэтому обратился к нему на «вы».
– Именно. Майор Бухаров, старший оперуполномоченный убойного отдела. Ты что-то там про президента говорил?
– Ну, президент фирмы, Конотопов Герман Леонидович...
– Да мы уже разобрались. А то бы с тобой сейчас из охраны Президента занимались... Ну, да ладно, будем класть яйца в одну корзину.
– Не понял.
– Ну, это я так, образно...
– Если образно, то яйца нужно класть в разные корзины.
– Это пусть домохозяйки так делают, а мы распыляться не будем... Где ты взял флешку?
– В доме госпожи Конотоповой.
– Откуда, если верить ее заявлению, ты украл бриллиантовое колье.
– У вас есть подробное описание этого колье?
– У меня нет. По той простой причине, что не я занимаюсь этим делом... Мое дело разобраться с материалами, обнаруженными в изъятой вами флеш-карте...
– Да, но ключ к этой карте находился в колье, в краже которого меня обвиняют...
Данила рассказал, как спас в тайге Лену, как нашел ее колье, как привез его в Москву, что за число было выцарапано на застежке. Рассказал про то, как госпожа Конотопова выпытывала у него тайну этой цифры – как в прямом, так и в переносном смысле.
– В конце концов, мы договорились, что сейф открою я. А в сейфе была эта флешка. И деньги, много денег... Я ответственно заявляю, что госпожа Конотопова и господин Сыромягин собирались уморить меня голодом. И если бы не Рита, я бы сейчас подыхал в подвале гостевого дома...
– Значит, флешка хранилась в сейфе, – в раздумье проговорил Бухаров.
– Да.
– И положил ее туда ныне покойный господин Конотопов.
– А больше некому... Он узнал, что Сыромягин убил его друзей и что он собирался избавиться от него самого. Но, видимо, не успел принять меры...
– Все это, конечно, хорошо... Ну, а вдруг запись на цифровом носителе поддельная?
– Это как? Хотите сказать, что я подделал запись?
– Заметь, это сказал ты сам, Качалов.
– Но какой смысл мне подделывать запись?
– Ну, насолить Сыромягину...
– Бред какой-то... Можно же проверить голос на подлинность.
– Ну, можно... Экспертизу мы, конечно, проведем... Ну, а может, все-таки ты нахимичил, Качалов? – раскованно развалившись на стуле, спросил майор.
– Да, и документы сам напечатал, на компьютер засканировал...
– Ну, документы, допустим, подлинные...
– Так же, как и любовницы господина Сыромягина.
– Это мы обязательно проверим, – фривольно улыбнулся Бухаров.
– Проверяйте.
– Проверим, проверим... А вот украденное колье придется вернуть.
– Колье?!.. Но вы же говорите, что им не занимаетесь.
– Да, но мне как-то нужно тебя выручать, – после недолгой заминки сказал майор. – Мне с тобой легче будет работать, если тебя на свободу выпустят...
– А мне кажется, что наоборот. Так я и уехать могу, а если за решеткой, то, считай, под рукой...
– Умный ты, Качалов. Только если голос Конотопова на флешке окажется липой, тебе никакой ум не поможет.
– А вы, похоже, так и хотите, чтобы он оказался липой, – обличительно усмехнулся Данила.
– Я хочу знать правду. Правду и только правду.
– Вся правда на флешке. А я всего лишь передаточное звено...
– Ну что ж, тогда с тобой все ясно, передаточное звено, – Бухаров улыбнулся непринужденно, а по столу карандашом постучал нервно. – Задерживать тебя не буду...
– Я уже задержан.
– И этого я отменить не могу...
Майор распорядился отконвоировать Данилу в камеру изолятора временного содержания, где он всю ночь провел в тревожном сне. Лежал, не засыпая. Чтобы своевременно среагировать на возникшую угрозу. Не нравился ему Бухаров с его намеками. Складывалось такое впечатление, будто Сыромягин купил его с потрохами...
Но переживал он зря. Ночь прошла спокойно. А утром его снова выдернули на допрос.
На этот раз в кабинете оперуполномоченных его ждал следователь райотдела внутренних дел, где было возбуждено дело по факту кражи злосчастного колье.
Капитан Осокин слезно смотрел на него, капризно изогнув губы. Нет, он не умолял Данилу о признании, не взывал к его совести. Просто у него от природы были мокрые глаза, а губы выражали его настроение.
