старлею десять.
– Я так понял, вы задействовали все каналы для розыска Фурмана, – с легким ехидством сказал Мартын. – Даже ко мне не побрезговали обратиться. Но если вы ищете Риту, я вам ничем не смогу помочь.
– Вы можете помочь в розыске Фурмана.
– Что-то я не пойму, старлей. Ты каким боком к этому делу прирос? Он же в Подмосковье убивал, а не в Тартарыни.
– И в Тартарыни тоже.
– Ну да, ну да. Трюфель.
– Эти дела решили объединить в одно, и я прикомандирован к московскому управлению. В общем, подумал, что вы сможете нам помочь. Рассчитываю на взаимный интерес. – Сивцов пододвинул к себе лист со снимком и написал на нем номера своих служебных телефонов. – Если вдруг что-то узнаете, позвоните нам.
– Ты извини, старлей, но у меня много работы, – оборвал опера Мартын.
Когда тот ушел, Мартын позвал к себе Марала и показал ему снимок неизвестной красотки.
– Ты у нас по женской части спец. Может, знаешь такую?
– Вроде что-то знакомое... Ну да, Вика это. Я с ней прошлым летом зажигал. В сауне у Каролины. Да и ты там был.
– У Каролины? У Каролины был, а эту что-то не помню. Ладно, бери людей и дуй к Каролине. Узнай, как найти девочку.
Возможно, менты не зря обратились к Мартыну за помощью. Если Фурмана возьмут, проблема с Ритой решится сама собой. А потом и с Робинзоном будет решен вопрос. Хоть и не сознался Сивцов, что этот гад дал наводку на Риту, но ведь все так и было. Поэтому он и за Риту ответит, и, главное, за Спартака. Но сначала Фурман...
Генина рана давно затянулась, больничный режим, считай, отменен, но братва считает, что ему еще рано покидать пристанище под Звенигородом. Да он особо и не рвется отсюда. Сытно здесь, комфортно, Нина все время под боком. Правда, сейчас она уехала на неделю к родителям и придется пока довольствоваться проституткой. По объявлению в газете нашел. Молодая, красивая девушка без комплексов, добрая и бескорыстная проведет время с состоятельным мужчиной... И он не прогадал. Правда, приехала она не одна, а в сопровождении сутенера, и за два часа они запросили триста баксов. Увидев девочку, Гена выложил эти бабки, не задумываясь.
Когда позвонил Буран, Гена быстро отправил ее в шкаф. И шмотки женские туда же побросал – пацаны очень просили ни перед кем не светиться.
– Здорово, брат! – Буран поставил на пол кейс и длинную спортивную сумку, дружески приобнял Гену, похлопав по спине.
– Рад тебя видеть, братишка... Что там у тебя такое?
– Да так, левый налик. Пол-лимона. Пусть пока у тебя полежит.
– Что, менты конкретно насели?
– Да бьют копытом. Ничего, мы уже человечка нашли, клинья к нему подбили. Утрясется все. А деньги пусть пока у тебя побудут.
– Не вопрос.
Полмиллиона долларов – серьезные деньги. Гена мог бы забрать их и дернуть за границу, но ему и подумать об этом тошно. Убить Родю или Качана он мог, но скрысятничать – никогда. Пацаны это понимали, потому и привезли деньги под его ответственность.
– Это еще не все. – Буран расстегнул спортивную сумку, показал на лежащие в ней две винтовки «СВД» и цинк с патронами к ним. – Надо бы спрятать.
– Легко.
– Ну, тогда поеду я.
– Э-э... А поговорить?
– Завтра подъеду. А сейчас, извини, гнать надо. Опаздываю...
– Нет, без чая не отпущу.
Гена заставил Бурана пройти на кухню, поставил чайник, а сам, как бы между прочим, просмотрел содержимое кейса. Точно, пятьдесят пачек из сотенных купюр. Банкноты мятые, старые, но точно не фальшивые.
Буран понял, что Гена его проверяет, но ничего не сказал. И чашку крепкого чая выпил с удовольствием.
Вскоре он уехал, а Гена, спрятав деньги за кухонной плитой, вернулся к своей девочке. Она так и сидела в шкафу, причем голышом, и вряд ли выходила отсюда, чтобы подслушать, о чем они говорили с Бураном. Значит, не стоит ее убивать...
Вику трясло как в лихорадке, но не от страха, а от какого-то нездорового, радостного возбуждения.
– Полмиллиона! Представляешь, полмиллиона долларов!
– Может, рублей? – не поверил ей Фурман.
В общем-то, он уже привык к тому, что удача сама идет к нему в руки. Если не считать досадного прокола в деревне, где они оставили два трупа в обмен на полный пшик. А так у них все в ажуре. Банкира на сто зеленых косарей обули. На днях чиновника сделали – мелкого, но с крупными бабками. Его даже убивать не пришлось – и так было ясно, что в ментовку он не обратится. Лучше он еще на взятках заработает, чем потеряет свое место из-за подозрительных денег.
Может, чиновник этот и заявил в ментовку, но Фурману от этого ни холодно ни жарко. Он следит за развитием событий, но не находит свидетельств тому, что менты охотятся за ним. Разве что где-то в душе смутно копошится нехорошее предчувствие...
– Смеешься? Полмиллиона рублей – это одна купюра. А там целый кейс!
– Ты видела?
– Да, они в коридоре стояли, а там зеркало. Из комнаты видно было. Он сказал, что в кейсе полмиллиона долларов. И еще сумку спортивную открыл, Гена заглянул в нее, но ничего не сказал. Я не знаю, что там... Но то, что в кейсе деньги – это я тебе точно говорю!
– Гена, говоришь? Знал я одного Гену, царствие ему подземное... С кем он живет?
– Один.
– А этот, который деньги привез?
– Уехал. Но сказал, что завтра будет.
– А жена у него есть?
– Он не говорил, но, похоже, есть. В доме чисто, чувствуется женская рука. Да и сам он не особо голодный ходит.
– А ты его все равно накормила, да? – разозлился Фурман. – Или сама наелась?
Вика жила с ним, но за деньги спала и с его пацанами. И еще, в целях разведки, в чужие постели ложилась. Он не препятствовал ей, но иногда его душила жаба.
– Хочешь, я скажу тебе, куда он деньги спрятал? – попыталась успокоить его Вика. – За плиту. Слышала, как железо гремело.
– Значит, один он живет.
– Ну, во всяком случае, до завтрашнего дня.
Фурман в раздумье поджал губы. Время еще не очень позднее, половина двенадцатого ночи, дорога до Звенигорода займет час, может, чуть больше.
– Собака там есть?
– Да, огромный кобель.
– Все у тебя в кобелях меряется... Порода какая?
– Я не разбираюсь. Может, доберман, может, ротвейлер. Он ей цепь укоротил, чтобы она до меня не достала, а так до самых ворот добегает.
Поздно уже прикармливать собаку, да и не обязательно, подумал Фурман и крикнул:
– Сыроед!
