– Разбор сначала надо сделать, а потом уже ярлыки клеить.
– Да какой там разбор! – отмахнулся Кнут. – Шалавая она.
– Шалавым ты был бы, если бы она твое очко не закрыла!
– Капрон, я чет тебя не пойму! Ты чо, бочку на меня катишь? Я же тебе сказал, никто бы меня не тронул. Еще бы и вас на правилку поставили.
– На правилку бы ты сам попал. На киче. Робик бы тебя не тронул. А Клим бы тебя достал.
– Клим?! Кто такой Клим?
– Бродяга знатный.
– А-а, что-то слыхал. Он-то здесь при чем?
– А то, что Маринка – его дочь.
– Дочь?! – очумело протянул Кнут.
– Она копилку свою на кон ставила. А ты свое очко. Ты бы ее сделал, если бы укатал ее. И тебя бы сделали, если бы она с тебя долг не списала. Поверь, Клим бы с тебя спросил. А у него руки длинные. Были.
– Почему были?
– Потому что нет его больше. Чахотка сожрала.
– Да, дела! – почесал затылок Кнут. – А я еще думал, зубастая баба, откуда такая. А оно вот что. Давай выпьем. Это, за упокой Клима. Ну и за нашу встречу тоже! Расслабься, братан, все ништяк!
Капрон расслабился не по-детски. Плеснул под жабры так, что к ночи на ногах едва держался. В конце концов его свалила в койку пышногрудая бареха. Девка сама довела его до кондиции, сама накрутилась на вертел. Хотел бы Капрон, чтобы на ее месте оказалась Маринка. Но даже в пьяном бреду она казалась такой недоступной.
Глава 5
«Россия», «Космос» и «Континенталь»... Все как в той песне. Марина обожала рестораны, обожала мужское общество и пьяное веселье. Но путаной она не была. И как рыбу, ее к столу не подавали. Если она и подавалась, то только сама. Но далеко не всем удавалось съесть ее целиком.
Сегодня она ужинала в «Праге». С богатым папиком-цеховиком. Мужик две недели крутил вола вокруг нее. По кабакам шикарным возил. И только сегодня он смог заманить ее к себе на хату.
Квартира у него навороченная. Антиквариат, мебель забугорная, техника японская.
– Ну и как тебе у меня, нравится, Мариночка? – восторженно спросил он.
Павлик откровенно тащился от самого себя.
– Неплохо.
Но Марина и не собиралась впадать в телячий экстаз.
– Неплохо? Да у меня все в шоколаде!
– В шоколаде?! Странно, вроде бы не воняет.
– Не понял!
– Вот если не понимаешь, то никогда не говори про шоколад. А то подумают, что у тебя все в говне. Да, не шаришь ты по фене, Павлик. А то бы знал, что такое шоколад.
– А ты что, ботаешь? – растерянно посмотрел на нее мужик.
– Да, но только когда очень-очень пьяная. А я редко напиваюсь, Павлик. Очень редко. Ты зачем меня к себе привез? Трахнуть хочешь?
– А можно?
– Ну, конечно, можно! Такому мужчине, да нельзя! Павлик, да я твоя навеки! Но, извини, только не с сегодняшнего дня.
– А с какого?
– С первого дня после нашей свадьбы! Я буду такая счастливая, что исполню любое твое желание.
– Погоди, какая свадьба? – опешил кавалер. – Разговора же не было.
– Да? А я так надеялась, что ты возьмешь меня замуж, – обиженно надулась Марина.
– Но ты же знаешь, у меня есть жена.
– И где она? На курорте, хахалей развлекает?
– Да кто на нее позарится?
– Не любишь ты свою жену. А меня-то хоть любишь?
– Тебя люблю.
– Тогда женись!
– А без этого нельзя?
– Можно, но не всем.
– Марина, ты очень плохо себя ведешь.
– И в чем, разрешите узнать, это выражается?
– Ты с Парцелем крутила, с Игнатовским. И все они в восторге. Говорят, что в постели ты настоящая королева.
– Ты можешь сказать им то же самое. Я не обижусь.
– Чтобы это сказать, я должен в этом убедиться.
– А я тебе расскажу, как это может быть. Ты нежно берешь меня за грудь. – Марина взяла Павлика за руку, приложила ее к своей груди.
Голос у нее томный, волнующий.
– Я млею, я вся горю! Ты медленно снимаешь с меня кофточку. Лифчика нет. Трусиков тоже... – Она отшвырнула от себя мужскую руку. Но усилила страстную энергию голоса. – Я лежу перед тобой голая. Каждая клеточка моего тела трепещет в ожидании чуда... Павлик, ты такой мужчина!.. Ты такой сильный... Я не могу... Я больше не могу!.. Все!.. Знал бы ты, как мне было хорошо... Я бы осталась у тебя до утра. Но мне уже пора. Я одеваюсь. И ухожу...
– Но ты же даже не раздевалась! – Павлик задыхался под тяжестью нахлынувших чувств.
– Да? Может быть... Но то, что я ухожу, в этом ты не сомневайся! Извини, мне пора! До новых встреч!
Павлик нагнал ее в коридоре. Схватил за плечи, прижал к стене. Глаза горят, морда красная, на губах пена...
– Ты что, издеваешься? Я тебя кормил, я тебя поил! И что, все зря?
– Хочешь, я тебя поцелую? – мило улыбнулась она.
– Хочу! Становись на колени, сука, и целуй!
– Павлик, ты шутишь! Я же не француженка, чтобы так извращаться. Я русская баба. В горящую избу войти? Пожалуйста! Я уже здесь. Коня на скаку остановить? Без проблем. Но предупреждаю, коню будет больно.
– Какому коню-ю-ю? У-йе-е!
Павлик схватился руками за отбитые коки и медленно опустился на колени.
– А у меня целовать совсем не обязательно! – хихикнула Марина.
Она ловко расправилась с дверными замками. И была такова.
Ну не виновата она, что у нее не все ладно по женской части. Флирт она обожает. Нравится, когда интересные мужчины целуют ее и обнимают. Под настроение она и раздеться может. Тело-то у нее роскошное, а красоту скрывать преступно. Перед одним счастливчиком даже ноги раздвинула. Девственность ему свою отдала. Но ложилась под него без особого желания. И удовольствия никакого не получила – ни в первый раз, ни в следующий. Ну не чешется у нее, хоть плачь! Медицина эту болезнь называет фригидностью. Говорят, что беде может помочь только любовь. Но нет любви. Есть только безумная карусель, которая на свой страх и риск крутит Марина. Она и сама безумная. Но ничего не может с собой поделать.
Такси с шашечками она остановила одним движением руки. Мужик за рулем доставлял по адресу пассажира. И не должен был останавливаться. Но как устоять перед эффектной красоткой в модном облегающем платье?
– Куда едем? – игриво посмотрел на нее таксист.
Похоже, он принял ее за проститутку. Но Марина так посмотрела на него, что похабные мысли тут же вылетели из его головы. Она знала, когда и для кого казаться мягкой пушистой кошечкой, а для кого хищной
