опасной пантерой.
– В Лукарск.
– Это не по пути, – буркнул водитель.
– А если по двойному счетчику?
– Тогда поехали.
Сначала он отвез пассажира, а затем доставил ее в Лукарск. По двойной цене. Марина расплатилась с ним сполна.
Денег у нее хватало. Но состоятельные ухажеры здесь ни при чем. Нет-нет да выходила она на свободную охоту за чужими кошельками. Это же плохо, когда в собственном кармане бегают одни только тараканы. Золотой телец там должен жить. Но воровским промыслом она не злоупотребляла. Боялась попасть в поле зрения милиции. Да и не так уж весело это, кошельки таскать. Да и с мужиками волынку крутить тоже надоело. Душа требовала большого дела. Какого именно – Марина еще не знала.
Лето. День долгий. Полночь через час, а на улице еще светло.
– Марина! – услышала она мужской голос.
Оглянулась, увидела Капрона. Сколько лет, сколько зим... Изменился он. Не то чтобы возмужал. Но заматерел. Прикид у него не фонтан, да и помятый, как будто на нем кто-то выспался. Походка твердая, уверенная, взгляд не злой, но жесткий и властный.
– Тебе чего? – неприязненно спросила Марина.
Она привыкла, что мужчины, по рукам которых она ходила, рассказывают про нее небылицы. И даже не обижалась. Но Капрон другое дело. Она к нему, можно сказать, серьезно относилась. Хотя он этого и не заслуживал. И она даже боль испытала, когда с его подачи какая-то Снегурка плюнула ей в лицо. Такое не забывается.
– Да вот, посмотреть на тебя хотел.
– Посмотрел? А теперь гуляй вальсом.
– Марин, ты это, извини меня, – повинился Капрон. – Глупо все вышло.
– Что глупо вышло? То, что вы втроем со мной были, по очереди? Так ты не извиняйся. Ты здесь ни при чем. Со мной только Кнут был и Анисим. А ты в пролете!
– Язва ты. Не было ничего.
– Знаешь, есть просто уважаемые товарищи, а есть глубокоуважаемые. У одних маленькие, а у других большие – глубоко достают. Так вот, у вас большие. Языки... Метете метлами, как бакланы дешевые.
– Я не баклан, Марина. Я жулик.
– Сейчас захлопаю в ладоши!
– Марин, я на зоне был.
– Ой, уже уписалась. От восторга.
– Вместе с твоим батей.
– С моим батей, ха! С моим батей?! Ты что, на понт меня берешь?
– Да нет, реально с твоим батей встречался. Он мне про тебя рассказывал.
– Тебе, про меня?! А кто ты такой, чтобы он тебе про меня рассказывал?
– Да вышло так. Спросил, откуда я. В общем, завертелось. Марин, твой батя был настоящим вором...
– Почему был?
– Ну, в нашей памяти он и сейчас вором остается.
– В вашей памяти?! Ша! Ты чо несешь? В какой памяти? Он что, умер?
– А разве нет? Э-э, так ты что, не в курсах? – сошел с лица Капрон.
И Марине стало не по себе. Как будто в груди что-то лопнуло и растеклось по крови замораживающим холодом.
Каким бы ни был ее отец, она любила его. Так же, как и мать. Ни матери нет, ни отца. Больно...
– Извини, я думал, ты знаешь. Полгода прошло.
– Никто не сообщил. Он перестал писать. Я думала, его куда-то перевели. А оно вот как. Умер...
– Туберкулез. Надо бы помянуть батю твоего...
– Да, надо бы, – кивнула она.
– Можно в кабак сходить.
– Да, наверное... Только не сегодня... Давай завтра... Извини...
Марина рассеянно помахала Капрону рукой на прощание. И, спотыкаясь, побрела к дому.
С порога нарвалась на тетушку. Настроение у той самое решительное.
– Марина, нам нужно поговорить!
– Может, завтра... Плохо мне...
– Ты не беременна? – с плохо скрытым сарказмом спросила тетка.
– Слишком грешна я для непорочного зачатия.
– При чем здесь непорочное зачатие?
– Притом... Короче, я не беременна. И венерических заболеваний не имею. Да, с мужчинами гуляю. Но держу их на коротком поводке. Пока получается...
– Марина, да о тебе весь двор говорит! Пальцем показывают.
– Показывают, – кивнула она. – Вона, глядите, шалава пошла. А мне поровну, что про меня говорят.
– А я со стыда готова сгореть, когда мне про тебя говорят...
– Потому что я на виду, потому и говорят. А с глаз долой – с языка вон. Я квартиру сниму, отдельно жить буду. Решено.
– Как это отдельно?! – опешила тетушка.
– Я уже совершеннолетняя. Деньги есть.
– Откуда у тебя деньги?
– Я же тебе говорила, ко мне сватается директор одного очень крупного универмага. Одевает, на карманные расходы дает. А я ему не даю... Кто мне поверит?! А мне все равно, верят мне или нет. Лишь бы я сама себе верила.
– Марина, остановись. Ни до чего хорошего тебя твои «женихи» не доведут.
– Я понимаю тебя, тетя. Соседи пальцами на меня тыкают. Тебе стыдно. Но я перееду.
– Марина, так нельзя. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Непутевая ты. Такая же, как твой отец. Как твоя мать. Но я тебя люблю. Как дочь ты мне...
– А ты мне как мать...
Марина не выдержала. Дала волю чувствам. Всхлипнула, подошла к тетке, обняла ее.
– Отец умер, – сквозь слезы сказала она.
И разрыдалась.
А утром она отправилась в Лукарск... Тетка у нее хоть и вредная, но хорошая. Но жить им лучше по отдельности. Но поблизости друг от друга.
Лукарск – не Москва и не Ленинград. Но новый микрорайон, где Марина нашла квартиру, поразительно напоминал многоэтажные застройки из «Иронии судьбы...». Типовые дома, рынки, магазины...
Квартира двухкомнатная. С мебелью. Хозяева на пять лет на Север завербовались. Семьдесят рублей в месяц, и за год вперед. Марина такие деньги за час-два могла заработать, если охота удачная.
Она могла бы жить и в Москве. «Добрые дяденьки» предлагали ей съемные квартиры. Как уж бы! Не будет она ни от кого зависеть! Никогда! Мурка гуляет сама по себе.
Трель электрического соловья из прихожей действовала на нервы. Марина накрыла голову подушкой, чтобы не слышать ее. Но из этого ничего не вышло. Пришлось подниматься, идти в прихожую.
Она поднялась с постели, набросила халат, запахнулась, сунула ноги в тапочки. По пути оправила рукой растрепанные за ночь волосы. Глянула на часы. Половина шестого вечера. Что называется, прилегла отдохнуть после обеда на пять минут.
Прежде чем открыть дверь, глянула в глазок. Капрон. «Твою мать!»
