Марину тошнило неспроста. Несвежая пища была здесь ни при чем. Она была беременна. Она вынашивала под сердцем их с Владиславом ребенка. Именно мысль об этом и остановила ее – не позволила и не позволит ей пасть в объятия Игната.
Часть III
1997—1998 гг.
Глава 25
От звонка до звонка – только так, а не иначе. Условно-досрочное освобождение неприемлемо для настоящего вора. А Капрон – настоящий вор. Всегда был им, даже когда считался зеленым пацаном. А сейчас он в законе. Зону в кулаке держал. Ментам житья не давал, активистов гноил, а одного собственными руками удушил – три годка в нагрузку за это схлопотал, но жалеть не жалеет. Короче, нормально жил, по закону. Братва его конкретно уважала – и в зоне, и здесь, на воле.
Встретили его в Москве с почетом. Обогрели, накормили, телку под бок подложили. Прикид приличный справили, бабла из «общака» на карман накинули. Все путем, короче. А сегодня в кабак пригласили. Уважаемый вор день рождения празднует. Лучшие люди приглашены. И Капрон тоже. Для него это большая честь.
Гулять братва будет вечером. А сейчас утро. Капрон лежал в постели с пышнозадой красоткой. Ночь прошла – гнать бабу надо. Да уж больно телка хороша. Видать, Кашпировский на нее подействовал – рассосалась так, что не остановишь.
Крюк нарисовался в самый пиковый момент.
– Егор Васильевич, там к вам...
Договорить ему Капрон не дал. Запустил в него пепельницу. И попал бы ему точно в лоб, если бы Крюк не успел закрыть дверь с той стороны. А как еще с кайфаломщиками поступать?
Машка начала все заново. И снова Капрон забрался на самый пик. Но в последний момент открылась дверь. На этот раз Капрон схватился за «волыну». Но стрелять не стал. На пороге стоял Анисим. Довольный, как слон после завтрака. И наплевать, что Машка качает помпу... Все как в старые добрые времена...
– Братан! Я тебя жду! – оскалился Анисим.
И скрылся за дверью.
Капрон оделся, вышел в горницу. А там уже Крюк суетится – поляну накрывает. Анисим спрыгнул со стула, рванул к нему.
– Сколько лет, братуха, сколько зим!
Они обнялись, расцеловались. Плеснули на радостях по сто грамм под жабры.
– Извини, братан, что встретить тебя не мог, – сказал Анисим. – В Питер ездил, рамсы там... Ну, с возвращением тебя!
И еще по сто грамм. Святое дело.
– Я слышал, ты в законе. – Капрон уважительно посмотрел на Анисима.
– В законе, – кивнул тот. – Три года как откинулся...
– Загулялся ты, братан. Пора уже в новую командировку...
– Ты чо, братан, прикалываешься, да? Какая командировка? Времена, брат, уже не те. Сейчас на кичеван по своей воле никто не садится...
– Времена меняются, а наши законы – нет.
– Законы не меняются, но смягчаются... А тебя что, на тюрьму тянет?
– Нет, на воле охота погулять. Но через пару годков снова в командировку, если раньше не заметут. Закон есть закон.
– Учить я тебя не буду, брат. Хотя тоже в законе, так же, как и ты. Но скажу, что раньше ты не больно в казенный дом рвался. Помнишь, Мурку на руках носил? Потому что Мурка – голова. Хитрая и смелая была. Да и талисман. С ней бы нас не повязали...
– Мурка...
Ностальгия как тот смычок скребнула по струнам души. Мурку забыть было невозможно. Да Капрон и не пытался ее забыть. Мурка – его любовь. Мурка – символ удачи. Мурка... Мурка самая лучшая. А Капрон позволил ее убить. Потому что закон требовал покарать предателя. Но ведь он не желал ей смерти.
– А нас повязали, – продолжал Анисим. – Потому что без нее.
– Скурвилась Мурка. С мусором связалась, – угрюмо посмотрел на него Капрон. – Мы должны были с нее спросить. И спросили...
– А с меня на кичеване спросить хотели. За Мурку... Ну, не то чтобы спросить... Типа Мурка – это круто, а мы ее завалили... Я говорю, что Мурка с ментом связалась. Братва кивает: типа, да, правильно, что зажмурили. А все равно, косятся на меня... Ушла Мурка, а уважение осталось. И на зоне, когда узнали, что я с Муркой работал, меня смотрящий к себе позвал, спрашивал про нее... Уважала братва Мурку. Скурвилась она, а все равно уважали. И я на особом счету был, потому что с ней работал. Через три года до положенца подняли... Я хоть и сам с усам, но без Мурки долго бы поднимался...
Капрон поднимался сам. Но за время отсидки братва не раз заводила разговор о Марине Климовой. Живая легенда...
– Где она сейчас, Мурка? – поддался он порыву ностальгической грусти.
– Да где-то в Москве... Говорят, с бомжами тусовалась...
Анисим выдал совершенно неожиданный расклад.
– С бомжами?! – оторопел Капрон. – Гонишь, это не Мурка...
– Да вроде бы Мурка... Ее какие-то козлы разлохматили, на круг пустили... Так Мурка их вычислила. Всех в расход. И еще кучу бабок увела...
– Это Мурка. Бля буду, Мурка!
– Тут один авторитет был. Пахан кликуха. Не, ну ты прикинь, от скромности не подохнет... Хотя подох. Но точно не от скромности. Его в прошлом году вместе с машиной на воздух подняли...
– А если короче?
– Так эти лохмачи, которых Мурка порешила, под Паханом ходили. По факту она Пахана на кучу бабок поставила...
– И где она сейчас?
– А вот этого никто не знает. Мурка умеет следы заметать. Бабки смыла и на дно залегла. И больше не всплыла. Может, и нет ее уже в живых. Хотя вряд ли...
– А может, и не было ее вовсе?
– Да все может быть... Ее же никто не видел. Лохмачи видели, так сами же мохнаткой и накрылись... Да, еще лохи были, которых Мурка на бабки ставила. Так там сумбур – то блондинка, то брюнетка, то, как огонь, рыжая... А может, наша Мурка здесь вовсе и ни при чем. Может, и не гасила она лохмачей...
– А искать ее пытались?
– А кому это нужно? У всех свои дела. Да и зачем легенду искать? Легенда есть легенда, зачем ее с жизнью смешивать?
– Легенда... – невесело вздохнул Капрон. – Вмазаться бы, на душе тошно...
«Мурка, Маруся Климова, прости любомого...» Мурка его не любила. Нет, не любила. Но ведь он-то ее любил. И хотел, чтобы она его простила. Жаль, что все так получилось. Но у него тогда не было выбора. Он должен был спросить с нее за измену. А ведь она реально ему изменила. С ментом спуталась, спала с ним. Вроде бы все правильно он сделал. Но все равно кошки на душе скребут. Уколоться бы и забыться...
– Вмазаться? Не вопрос... Штопор!
Анисим кликнул своего человека, и тот подогрел их отличным кокаином. Порошок запудрил Капрону мозги, и на душе полегчало...
В кабаке собрался весь цвет воровского братства. Братья-славяне, пиковые. Были и воры- скороспелки – «апельсины», с которыми приходилось считаться, поскольку на воле они имели большой вес. Были и просто бандитские авторитеты, чья сила и возможности не вызывали сомнений. Много людей, но Капрон мало кого из них знал лично. Шутка ли, тринадцать лет за колючкой. Для «нового» времени – целая вечность.
Он сел, когда Горбачев только-только начинал свою чертову перестройку. Совдепия, затравленные жизни, совки. «Цеховики» и барыги носа из своих нор не показывали. А если и гуляли, то так, чтобы о том
