следа?.. Хватит с меня Лидочки, которая в свое время помогала мне в поисках убийцы моего друга. Я думал, она мой союзник, и даже полез из-за нее к черту на рога, но, увы, эта девушка оказалась моим прямым врагом. Я едва не погиб из-за нее… Нет, с женщинами нужно быть очень и очень осторожным. К этому призывал меня и мой опыт, и моя холостяцкая интуиция.
Но, как ни предостерегал я себя от Арины, мне все же пришлось отправиться к ней домой.
Признаться, всю дорогу я упрекал себя за то, что смалодушничал, не взял девушку под стражу. Было же такое – оставил ее во дворе дома, чтобы встретить оперативно-следственную группу, а она не послушалась меня и скрылась. Так могло произойти и сейчас. Вдруг она сбежала, и сейчас находится где-то далеко- далеко от Черногайска.
Но волнения мои оказались напрасными: Арина была дома и открыла мне дверь по первому звонку.
В квартире, куда я попал, царило похоронное настроение. Зеркала тканью не завешены, часы не остановлены, но скорбь и тоска, казалось, витали в воздухе, увеличивая силу тяжести. Арина была одета в черное, и сама выглядела какой-то потемневшей. Глядя на нее, я чувствовал, как меня вдавливает в пол. А гнетущая тишина, казалось, давила на барабанные перепонки, вызывая звон в ушах.
– Я ждала вас, – грустно сказала девушка, пропуская меня в свою комнату.
Она закрыла за мной дверь, прошла мимо, слегка, едва ощутимо коснувшись меня плечом, села на одну из двух заправленных кроватей.
– Вы можете сесть сюда, – сказала она, кивком головы показав на единственный в комнате стул, занимавший свободное пространство между двух одинаковых тумбочек.
Я сел, осмотрелся. Комната, как комната. На стенах обои, декорированные под обрывки джинсовой ткани разных тональностей, над одной кроватью, где сидела Арина, висели постеры голливудских фильмов с изображением Брэда Питта и рекламный плакат косметической фирмы с красивым, но густо загримированным женским лицом.
Плакаты висели и над второй кроватью, но несколько иного, остроумного и даже, можно сказать, интеллектуального формата. Взрослый человек в желудке на рентгеновском снимке и надпись: «Даже если вас съели, у вас всегда есть два выхода». Раскрытый рот курящего человека с сигаретными окурками вместо зубов. И, наконец, отрубленная голова с большими ушами, лежащая у плахи затылком к зрителю. Затылок не обычный, раздвоенный и дважды закругленный снизу, наводящий на мысль о заднице с ушами.
Арина заметила, куда направлен мой взгляд.
– Это Ира повесила. Ей нравилось… – с тусклой улыбкой сказала она.
– И жить ей тоже нравилось. Но, увы…
– Но я здесь точно ни при чем! – порывисто мотнула головой девушка. – И Костя тоже.
– Тогда кто мог убить вашу сестру?
– Даже не знаю, кто мог это сделать.
– Мы тоже не знаем, но пытаемся это выяснить.
– Да, и действуете при этом очень примитивно. Брошенные любовники мстят счастливой паре. Все очень просто. А вы даже не пытаетесь выяснить, мог, например, Костя убить человека или нет? Он вообще кого-нибудь в этой жизни убивал? Спросите меня, убивал? – разгорячилась Арина.
– Спрашиваю.
– Мы за столом сидели, а на стол паук с потолка упал. Я тапок сняла, чтобы его прихлопнуть, а Костя меня удержал. Нельзя, говорит, убивать.
– Правильно, нельзя, – кивнул я. – Примета плохая – паука убить.
– Да при чем здесь примета? Он сказал, что паук – такая же Божья тварь, как и мы все. И еще сказал, что если мы его убьем, то ничего не изменим…
– Правильно, какой в том толк – паука убить? Ведь он же вам ничего плохого не сделал. Подумаешь, на стол упал. Не со зла ведь. Отмахнулись и забыли. А убийство из ревности – совсем другое дело.
– Да Костя курице голову отрубить не смог бы. Он рассказывал, как в деревне гостил, курицу, говорят, зарубить нужно, а он ни в какую. Жалко, говорит… И еще он компьютерные стрелялки не любил, потому что там убивать нужно. Он больше стратегии любил…
– Увы, но это не аргумент.
– А что аргумент?
– То, что Костя угрожал Глебу расправой.
– Ну, мало ли что сгоряча скажешь! Разве у вас такого не было? Сначала гадостей человеку наговоришь, а потом извиниться хочется.
– А он извинился перед Глебом?
– Я могу сказать, что извинился, но ведь вы не поверите!
– Я верю в то, что вы, Арина, очень рьяно защищаете своего Костю. Аж завидно становится. Меня бы вы так не выгораживали.
– А я вас не знаю, – сердито исподлобья глянула на меня девушка.
– И смотрите на меня, как на врага. Впрочем, я это заслужил…
Арина громко промолчала. «Да, заслужил», – читалось в ее глазах.
– А у вас, я так понимаю, с Константином большая любовь, – сказал я, провоцируя девушку на ложь во спасение.
Ведь она говорила, что любит Глеба, а с Костей спала из мести. Я хорошо помнил это и готов был напомнить ей, если она оговорится. Но Арина не позволила уличить себя.
– Да какая там любовь! – удрученно махнула она рукой. – Ну, сошлись два брошенных одиночества. Я знала, что он не любит меня, я знала, что не нужна ему…
– Но, тем не менее, вы с ним жили.
– Ну, в какой-то степени. Иногда на ночь оставалась… Знаете, я его не любила, но, если честно, было обидно, что он зациклился на Ирке. Ведь я ничем не хуже.
– Охотно верю.
– Этот проклятый шрам! – вспыхнула, но тут же погасла она.
– Боюсь, что это вы, Арина, зациклились на своем шраме… Поверьте, если мужчина любит, шрамы его не смущают…
Я мысленно задал себе вопрос, может, было в Ирине что-то такое, чем не могла блеснуть Арина. О том, что сестры отличались друг от друга, можно было судить по тем же постерам на стенах. Я не мог утверждать, что Ирина была более глубокой и тонкой натурой, хотя мысль об этом все же исподволь напрашивалась. И голливудскими секс-идолами она не интересовалась так открыто и ревностно, как это делала ее сестра… Несложно было объяснить интерес Арины к таким гламурным ценностям, как дорогая косметика. Может, шрам на щеке и не уродовал ее, но все-таки она стремилась к тому, чтобы загримировать его. И все же рекламный плакат на стене заставлял задуматься об ограниченности ее мышления. Возможно, Ирина была яркой личностью, индивидуальностью, Арина же – типичный продукт гламурного полураспада.
– Но тогда почему всем нужна была Ирка, а не я?
Я молча развел руками. «Не мне об этом судить», – всем своим видом давал понять я.
– Но если честно, с ней было интересно, – опустив голову, призналась Арина. – Она и училась хорошо, и читала много. Но только не подумайте, что Ирка была синим чулком, совсем нет. Она и шутить любила, и одевалась модно, я бы даже сказала, со вкусом… Но ведь и я не дура, правда? – с затаенной надеждой посмотрела на меня девушка.
– Нет. И одеваетесь со вкусом, – кивнул я.
– Да, но я вам почему-то не нравлюсь, – сказала она и с досады закусила губу.
– С чего вы это взяли? – с наигранным возмущением спросил я. – Потому что слюнки на вас не текут?
– Нет, – выпятив нижнюю губку, качнула она головой. – Но я же вижу… Только вы ничего не подумайте! Мне совершенно все равно, нравлюсь я вам или нет.
– Но все же вам интересно, как я на вас реагирую. Кстати, о слюнках! У Кости слюнки на вас не текли?
– В каком это смысле?
– В прямом. Слюни изо рта у него не стекали, когда он, Арина, смотрел на вас?
