действовавшего и, увы, пока что еще действующего на территории Чеченской Республики...
– Суд это учтет, – горько усмехнулся Радик. – Всего лишь учтет...
Так и не назвал он следователю фамилии своих боевых товарищей, с которыми на горной чеченской дороге спас двух пленных солдат. Но его сослуживцы сами дали о себе знать, дали показания в его защиту. И Лешка Коробков просветил следствие – рассказал, что это чеченцы напали на Радика в ресторане, а не наоборот... И все же этого было мало. Пусть он и защищался, но все равно превысил пределы необходимой обороны. Очень сильно превысил. И двойное убийство в камере тянуло на разгромный срок. Никто не дал показаний в защиту Радика. Оказалось, что он убивал и калечил вовсе не для того, чтобы сохранить себе жизнь. Он убивал ради развлечения. Никто из его сокамерников не хотел настраивать себя против чеченцев...
– Также суд учтет, что друзья Беслана... э-э, скажем так, попавшие под вашу горячую руку, такие же участники незаконных вооруженных формирований...
– А те, которые попали под горячую руку здесь, в Бутырке?
– Есть свидетели, которые утверждают, что вас пытались убить, а вы защищались...
– Нет таких свидетелей, – упрямо мотнул головой Радик.
– Есть. Если вы скажете «да», то свидетели будут, в этом я вас уверяю...
– Я должен сказать «да»? Кому и по поводу чего?
– А это уже отдельный разговор. В обмен на наше содействие мы предлагаем вам опасную и, можно сказать, не совсем законную работу.
Радик почувствовал, как по нервам пробежал холодный ток. Он понял, что за работу ему собирались предложить. Интуиция подсказывала плюс логика – ведь ничего хорошего в его положении ждать не приходилось.
– Что за работа? – пытаясь взять себя в руки, спросил он.
– Опасная работа. Связанная с ликвидацией преступных авторитетов. С физической ликвидацией...
Так и оказалось, Радика приглашали на внештатную должность мусорщика – расчищать мусорные завалы криминального происхождения... Однажды он уже это проходил. И закончилось это тем, что он имел на данный момент. Потерял Лару, а вместе с тем и свободу. Будь Лара с ним, он бы не поперся с Лешкой в кабак... Но в любом случае во всем виноват он сам. Не надо было становиться на шаткий мостик, к которому его подтолкнул Линьков...
Но сейчас он стоит на более шатком мостике. Впереди его ждет суд, обвинительный приговор и энное количество лет на зоне, где чеченцы смогут продолжить сезон охоты на него. И выживет ли он – неизвестно...
– Вы предлагаете мне стать киллером?
– Нет, я предлагаю вам стать палачом. Мы выносим приговор, вы его исполняете...
– Кто это мы?
– Люди, заинтересованные в том, чтобы избавить государство от засилья криминала. Закон и правоохранительная система с этим не справляются, поэтому приходится создавать свой закон – неофициальный, но альтернативный. И система у нас тоже своя. Поверьте: в ней работают достойные люди...
– Боюсь, что я к этой категории не отношусь.
– Кто вам такое сказал? Вы всю свою сознательную жизнь верой и правдой служили своей стране. Вы, Радик Витальевич, большой специалист своего дела... Я знаю, вы не хотели называть фамилии своих боевых товарищей, с которыми и действовали против Беслана Хакамоева в Чечне. Благородный поступок с вашей стороны. Может, и не совсем оправданный, но тем не менее благородный... Одним словом, я бы пошел с вами в разведку, не задумываясь...
– В разведку, это как? Кого я должен казнить?
– Пока никого. Но работа будет, в этом можете не сомневаться.
– Будет, если я соглашусь, – усмехнулся Радик.
Он остро осознавал безвыходность своего положения. Если он согласится на грязную работу, его вытащат из этой клоаки, где он одинок и почти бессилен. Если он согласится, за его плечами вырастут хоть и черные, но мощные крылья могущественной организации. Как ни гнобили чекистов реформами, как ни подрывали их устои, они доказали свою состоятельность в большом государственном масштабе. Они представляли, представляют и будут представлять собой серьезную силу, с которой считаются даже самые сильные мира сего...
– А вы согласитесь. – Илья Владимирович смотрел на него так, как будто прочел его мысли.
Радик действительно был близок к положительному ответу. Но пока что не готов был его дать. Одолевали сомнения... Однажды он уже попался на авантюрную удочку, заброшенную Линьковым. Где гарантия, что сидящий перед ним человек действительно представляет государственную безопасность? Может быть, такой же авантюрист... К тому же он еще не знал, где ему предложат работать. Если на воле, хорошо, и нет ничего хуже, если убивать его обяжут здесь, в тюрьме или на зоне...
– А у вас есть корочки? – спросил он.
– Да, пожалуйста, – Илья Владимирович понимающе улыбнулся и предъявил удостоверение сотрудника ФСК. – Нас снова переименовали, сейчас мы – ФСБ. Но корочки пока такие... Это ничего?
– Ничего.
Даже если корочки липовые, все равно ясно, что Нестарьев представлял серьезную силу. Об этом можно было судить хотя бы по тому, что его человек стоял сейчас у дверей, не позволяя конвоиру подслушивать разговор.
– И вам выдадут корочки сотрудника ФСБ, – пообещал он.
– Да нет, – недоверчиво протянул Радик.
– Ну, на другое имя. Но корочки будут подлинными, гознаковскими... Квартиру обещать не можем, но зарабатывать вы будете прилично...
– Да разве в деньгах дело, – пожал плечами Радик.
– Я понимаю, сейчас вас деньги мало интересуют. Свобода вас интересует больше. Но со временем вас и деньги заинтересуют. А мы своих людей не обижаем. И другим в обиду не даем...
– А с каким контингентом предстоит работать? – спросил он.
– Исключительно уголовный контингент – бандиты, воры, убийцы. С детьми и женщинами мы не воюем. Вы это хотели услышать?
– Да.
– Насколько я понял, вы согласны?
Радик не был уверен в том, что разговор не записывается на магнитоноситель, поэтому подтвердил свое согласие выразительным кивком головы.
У него, действительно, не было другого выхода. Уж если и катиться вниз по наклонной, то лучше делать это в направлении, которое задает государственная безопасность...
Глава 20
Судебный процесс продолжался всего неделю. Именем Российской Федерации суд признал Радика виновным и приговорил его к четырем годам лишения свободы... условно...
Нестарьев забрал его прямо из зала суда, посадил в машину и увез на северо-восточную окраину города. Высотный крупнопанельный дом, однокомнатная квартира на десятом этаже с видом на лесопарковый массив... Радик знал, что суд приговорит его к условному сроку, знал, что его ждет служебное жилье, но все произошло так стремительно, что у него шла кругом голова.
Несвежие обои, затрапезная мебель, старый цветной «Фотон» – но все равно, квартира радовала глаз. После тюремной камеры она воспринималась им как дворцовая палата. Еще бы Нестарьева убрать, отмыть себя в ванной да завалиться спать на пару суток... Впрочем, Нестарьев не раздражал. Более того, он достал из работающего холодильника бутылку водки и кусок ветчины.
– Вы искупайтесь, а я пока яичницу приготовлю.
Чувствовалось, что квартиру готовили к приему пусть и не самой важной, но персоны. В холодильнике – продукты, в ванной – новая мочалка, душистое мыло и шампунь. Даже новая зубная щетка в пластиковой упаковке. А в шифоньере Радик обнаружил чистое постельное и даже нательное белье, старомодный, но совершенно новый трикотажный спортивный костюм.
