– Помню. Но смутно. Выпил много, крыша протекла... Дверь, помню, ломал, Кристина с ружьем, менты навалились... Вот я думаю, кто ментов вызвал?
Трофим нарочно подбросил дровишек в разговор. А то Шмаков совсем расхоложен, весь такой деловой, огоньку ему надо, чтоб запах жареного ноздри пощекотал...
– Думаешь, я?
Как и ожидалось, Викентий утратил спокойствие. Он смотрел на Трофима как на злыдня, посмевшего бросить ему страшную предъяву.
– Да ладно, расслабься. Менты за мной по следу шли. Я в кабаке черта одного подстрелил... Говорю же, накрыло...
– Накрыло. А если бы нас топором изрубил?
– Кристина бы твоя не позволила, – хмыкнул Трофим. – Огонь она у тебя баба, да?
– Не баба, но да, огонь... А ментов я не вызывал, парень, – все никак не мог успокоиться Викентий.
– Да ладно тебе, проехали же.
Трофим попытался его унять, но тщетно.
– Проехали? Да нет, парень, мы до сих пор с тобой едем... Не хотел тебе говорить, но раз уж ты сам начал, скажу, что это ты меня спалил...
– Я?! Тебя спалил?!.
– Да. Я думаешь, почему в вашей коммуналке жил? Потому что в бегах был, от ментов скрывался. А когда тебя взяли, мне пару вопросов задали. Я думал, отцепятся, но нет, дошло до компетентных людей, заварилась каша. Я съехал, пытался скрыться, но... В общем, я теперь здесь... Но ты не переживай, я тебя ни в чем не виню. И даже хорошо, что меня арестовали. Я думал, что меня в чем-то очень серьезном обвиняют, а оказывается, ничего страшного. Думаю, скоро меня выпустят на волю...
Разумеется, Трофим не стал спрашивать, в чем именно обвиняют Шмакова. Во-первых, не принято лезть в чужие дела, а во-вторых, Викентий сам по себе мало его интересовал. Вот о Кристине бы он поговорил. Вот кто снился ему по ночам, вот кто будоражил его воображение...
– Кристина ждет? – дрогнувшим голосом спросил он.
– А как же?.. Она сейчас дома... У нас хороший дом, двухэтажный, с камином и сауной...
Трофим представил, как обнаженная Кристина – красивая и недоступная – лежит плашмя на банных полатях, а шарик-лошарик на своем колесике охаживает ее веничком. Сначала веничком, а потом... И ей нравится, она стонет от удовольствия...
– Чо тебе от меня надо? – сам от себя того не ожидая, рассвирепел он.
Викентий испуганно шарахнулся в сторону, но очень быстро взял себя в руки.
– Вообще-то, я могу уйти, – сказал он.
«Ну и вали!» – хотел послать его Трофим, но сдержался, сама интуиция подсказала ему, что делать этого не стоит.
– Тебе опасность, парень, грозит, – тихо сказал Шмаков.
– Это ты о чем? – напрягся Трофим.
Осторожно осмотрелся вокруг – не подслушивает ли кто. Люди вокруг, но это «серая» масть, блатные в своем углу, у них свои понты. Может, и есть среди «серых» стукачок, но вроде бы никто рядом не греет уши, не прислушивается к чужому разговору.
– Со смотрящим у тебя недоразумение, – едва слышно произнес Шмаков.
– Это я и без тебя знаю.
– Ты ему какие-то деньги должен.
– Ему?! Вообще-то, он говорил, что деньги Жиха требует.
– Жиха?.. Не знаю... А почему Жиха?
– Да потому что Рубач с ним в кентах. Жиха цеховых кроет, они ему отстегивают... Ты тоже цеховой, да? Тоже отстегиваешь?..
– Э-э, да... Есть постановление воровского схода, все теневые предприниматели должны отстегивать в общак десять процентов...
– Постановление схода? – еще больше напрягся Трофим.
Воровской сход – дело очень серьезное. Если так, то выходит, что он действительно против общака пошел, раз поднял руку на Лялина. Воровскую дойную корову зарезал, хоть и не своими руками, но все же...
– И что за сход?
– Кисловодский сход. О-очень большой сход...
– Все-таки ты цеховой.
– Да, у меня свое дело. Если позволишь, не буду говорить, какое.
– Да я и не спрашиваю... Это что ж, если б я тебя тогда прибил, мне бы за тебя предъяву сделали?
– А как ты думал? Все в этом мире взаимосвязано. Теневых предпринимателей в нашей стране совсем не много, а тюрем и лагерей хоть отбавляй, сам понимаешь, какой тугой воровская мошна должна быть. А где деньги брать? Вот нас и берегут... Такие вот дела, парень... Боюсь, что Рубач очень серьезно настроен. А я же вижу, он человек не очень хороший, от него всего можно ожидать. Да и разговор был...
– Что за разговор? – всполошился Трофим. – С кем?
– Плохой разговор. Для тебя плохой... Как бы тебе на «торпеду» не нарваться. Будь осторожен, парень...
Он понял, о какой торпеде идет речь. Исполнителем воровской воли мог быть «бык» из его свиты или какой-нибудь лох, по уши в обязалове перед Рубачом. Этот лох убивает Трофима, за это списывают долги... А убить его могут запросто. Ведь он забил на Рубача с прибором, и если тот спустит это дело на тормозах, авторитет его гикнется в мутную водицу, как помершая на середине Днепра птица...
– Да я-то знаю, что рамсы серьезные, – криво усмехнулся Трофим. – Только не пойму, какой твой в этих делах интерес?
– Ну, не знаю, – замялся Шмаков. – Мы же все-таки соседями были...
– Соседями?! У тебя дом свой с камином и сауной, а ты в нашем тараканнике жил, да ты ненавидеть нас всех должен...
– Ненавидеть? – нахмурился Викентий. – Погоди, ты что-то не то говоришь, парень. Ваш тараканник – дворец по сравнению с тюремной хатой. Так что ж, по-твоему, я должен возненавидеть всех, кто сидит вместе со мной? Или ты сам всех вокруг себя ненавидишь?..
– А ты за слова не цепляйся, – буркнул Трофим.
– А ты не старайся казаться хуже, чем ты есть. Поверь, тебе это не идет... Ты же нормальный парень, только гонору в тебе очень-очень много. Потому и встал на скользкую дорожку...
– Ты что, морали мне будешь читать?
– Нет, не мое это дело, – замялся Шмаков. – И вообще...
– Что вообще?
– Я знаю, тебе Кристина очень нравится.
Шмаков пристально смотрел на него. Взгляд жесткий, твердый, немигающий. Трофим и не думал, что Викентий может так смотреть...
– Ну нравится, и что?
– Я знаю, ты в ресторане с ней был.
– Ну был... А ты что, ревнуешь?
– Нет. Я в своей жене уверен. А она твое приглашение приняла только для того, чтобы поговорить с тобою, чтобы ты глупостей не наделал... А ты их все равно наделал, с топором на нас бросался...
– И что дальше?
– А то, что ты понять должен – не светит тебе ничего с Кристиной. Ничего!..
– Да? – ухмыльнулся Трофим. – А может, поспорим?
– Поспорим?! – ошалел от возмущения Шмаков. – На Кристину?! На эту святую женщину?!. Да, уж чего- чего, а этого я от тебя, парень, не ожидал!
Он развернулся, чтобы уйти – с чувством оскорбленной невинности. Но Трофим вовремя положил ему руку на плечо, удержал:
– Ну, извини...
