– Но ведь и тебя могут...
Она побоялась произнести слово «убить».
– Могут... Поэтому я и не могу отвалить в сторону. У меня ведь здесь новые кореша. Стоящие, скажу тебе, пацаны. Я у них в авторитете.
– Не удивил...
– Я козлом последним чувствовать себя буду, если они туда, за кордон уйдут, а я здесь останусь. Ведь они верят в меня.
– И я тебя козлом считать буду, – сказала она.
В ее глазах Вадим был верхом совершенства. Сильный, смелый, всегда во всем правый. Если он откажется воевать, это будет выглядеть как проявление трусости. Он изменит себе. А он не должен изменять себе.
– Ты должен оставаться таким, какой есть. Но все равно я не хочу, чтобы ты шел воевать.
– И я не хочу. Я же не пионер-патриот какой-то. Но никуда от этого не денешься. Себя ведь не обманешь...
– Не обманешь... Ты только возвращайся скорей. Я буду тебя ждать. Мы все тебя будем ждать. Вся наша команда...
– Наша команда... – задумчиво проговорил Вадим. – Сколько я не был дома, ну, чуть больше месяца. А кажется – пролетела целая вечность. Как там хоть дела у нас?
Уходя в армию, всю власть свою и дела он переложил на нее. Все пацаны поддержали его решение, никто и слова против не вякнул. Она стала вожаком, и это льстило ее самолюбию. И все же, как ей казалось, Вадим не был уверен в ней на все сто. Баба она все-таки. Но только ни на кого, кроме нее, положиться он не мог. Никому он не верил так, как ей.
«Вернусь, за все спрошу», – говорил он на прощание.
Эти слова глубоко врезались в ее сознание.
– А дела у нас прежние, – рассказывала она ему. – Тачки снова угонять начали. Только вот Ржавый, козел долбаный, заартачился что-то. Не хочет больше по «куску» за тачку отстегивать...
– Пусть отстегивает по два, – нахмурился Вадим.
– Я его, падлу, заставлю.
По два «куска» с Ржавого она драть не собиралась. На его счет у нее были несколько иные планы. Но зачем впутывать в них Вадима? Пусть служит себе спокойно...
– Заставишь. Ты девка у меня крутая... А как Сема? Что с ним? То, что повязали его, знаю, писала...
– А с Семой беда, – вздохнула она.
– Что такое?
– Человека он убил.
– Ты о Лазаре? Он что, помер? Не оклемался после аварии?
– Да нет, с ним-то как раз все в порядке. На поправку дело идет... Кстати, Сема его отмазал. Случайно, мол, со мной оказался, вот и пригласил его покататься. Короче, если и светит ему срок, то только условно...
– Так кого же Сема-то грохнул? Говори, не томи...
– А козла одного. В камере, в следственном изоляторе, к нему один приставал, обижал. Довел его, падла, до белого каления. Вот он его и порешил. Голыми руками глотку перекрыл...
– И что ему теперь светит?
Как именно обижали Сему, этого Ирина Вадиму не сказала. Зачем ему знать, что друга его изнасиловали, попользовались им, как блудливой сучкой? Сема и сам об этом не распространялся. Только она одна и знала, через адвоката. Стыдно ему до ужаса. Хотя чего уж особенно стыдиться? Ведь он же не опустился до уровня «петуха», наказал обидчика, убил его. А «один раз – не педераст», где-то она слышала эту тюремную мудрость.
– Адвоката по наводке Архимеда я ему классного нашла. Ушлый мужичок. Говорит, сможет свести срок до минимума.
– Много берет?
– Да уж немало.
– Бабок на это дело из казны не жалей...
– Не жалею. Всю мошну, считай, растрясла, – махнула рукой Ирина.
– Ничего, новые «хрусты» набегут. А казна для того и нужна, чтоб пацанов наших из беды выручать. Пусть знают, что у них за спиной сила.
Она тоже так считала.
– Команда у тебя сильная. Мы не пропадем, не переживай за нас, Вадим.
– Не у меня она сильная, а у тебя, – уточнил он, словно сожалея о чем-то.
– Нет, у тебя. Ты вожак и всегда будешь им. Вернешься, займешь свое место. Оно твое по праву. И никто у тебя это право отбирать не собирается. Уж поверь мне.
Ирина планировала значительно расширить сферу деятельности сообщества. Команда должна была стать более крепкой, более сплоченной. Они еще будут вершить великие дела.
А потом Вадим вернется из армии. И поймет, что без нее он никто. И уж тогда от нее никуда не денется.
– Я знаю, ты не предашь меня, – сказал Вадим. – Я верю в тебя, как в самого себя...
– Верь... И я буду верить...
– Во что?
– В то, что ты будешь только моим...
Ирина загадочно улыбнулась, расстегнула верхние пуговицы на своей кофточке, прижалась к нему всем телом. Ее рука полезла ему под майку.
Он не сопротивлялся. Еще бы он сопротивлялся. Ведь он целиком в ее власти... Она получит свое...
Не он, а она брала его. И она не чувствовала себя шлюхой. Быть шлюхой – удел слабых женщин. А она сильная и знает об этом...
В начале сентября состоялся суд над Семой. Ему «шили» кражу автомобиля и убийство отпетого уголовника. На адвоката, плюгавого очкарика с жиденькой бородкой, ушли почти все деньги из казны. Но дело того стоило. Стараниями адвоката Семе дали всего три года колонии. А ведь грозило ему куда больше.
– Вы мне понравились, Георгий Владиленович. Вы отлично держались. Язык у вас хорошо подвешен. Я даже сама поверила, что Семен ни в чем не повинен, – мило улыбнулась очкарику Ирина, когда они вместе вышли из здания суда.
– Знаете ли, если бы Семен ваш не удирал от милиционеров, не перевернул машину, не покалечил друга, я бы, возможно, смог добиться для него условного срока...
– Вы и так сделали все, что могли... Язык ваш и наши деньги – большое дело... В общем, так, Георгий Владиленович, если у нас, не дай бог, снова возникнет надобность в ваших услугах, вы уж не откажите.
– О, Ирочка, как же я могу отказать вам. Буду рад, буду рад...
– А вот вам в залог нашей дружбы, – она незаметно сунула ему конверт с последними пятью сотнями из казны.
– Чудесно, чудесно, – радостно защебетал он. – Вы ведь знаете, я поиздержался. Большая часть ранее вверенной мне вами суммы распылилась, скажем так, между судьями. И прокурору пришлось сделать небольшой презент. Вы же поймите, Фемида слепа. А хрустящие купюры, поверьте, иной раз служат превосходной повязкой на ее глазах...
– С вами не поспоришь: у вас большой опыт. – Ирина уже потеряла интерес к этому разговору.
И остро отточенным чутьем собеседник вмиг уловил перемену в ее настроении.
– Приятно было с вами пообщаться, Ирочка. Но спешу откланяться...
И они расстались.
– У нас все как в той сказке. Сидит карга старая у разбитого корыта. Где, мля, эта дура золотая рыбка? – Ирина шутила, но глаза ее оставались серьезными. – На нуле мы. Бабки наши все тю-тю... Короче, Самовар, Сарай, как у вас там с бабками дела? Не пора ли в «общак» отстегнуть?
