нет места на земле. И Валентин никогда не простит его…
– На него иногда находит, – робко улыбнулась Кристина. – Иногда он может быть великодушным. А так он – страшный зверь. И в глазах у него злой демон… Я знаю, что говорю…
Все-таки она спала с Артурчиком, подумал Валентин, слушая ее. И скорее всего, он взял ее силой. А дальше уже, возможно, по взаимному согласию… Не нужна ему Кристина. И ему все равно, с кем она и когда спала. Но почему тогда так больно думать о том, что она была и с Артурчиком, и с Лоскутом?
– Костя убил Мишу, и, видимо, Артур об этом догадался, – сказала она. – Догадался и отомстил…
– Это всего лишь твои домыслы.
– Не знаю. Но если я права, то он может убить и меня… Костя был без телохранителя. Он отправился к своей любовнице, поэтому оставил его в офисе. А сам поехал… Там его и убили. Вместе с ней… Ты ее знаешь, – зло прозвучал ее голос. – Это та сучка администраторша, которая клеилась к тебе… Клеилась к тебе, а приклеилась к моему мужу… Так ей и надо!
– Оксана погибла, и ты этому рада? – осуждающе спросил Валентин.
– Я тебе, кажется, говорила, что я дрянь… Да, я дрянь. В моей жизни много плохого. Но я такая, какая есть, и другой не будет. И не надо другой. Надо, чтобы я такая и оставалась. И чтобы жила… Артур может прийти за мной… И ты должен меня защитить.
– Боюсь, что ты обратилась не по адресу. Да, у меня пояс по каратэ, но этого слишком мало, чтобы тебя защитить. У меня нет профессиональной подготовки, я даже стрелять не могу…
– Можешь не можешь, а в Лоскутова попал.
– Попал, – мрачно усмехнулся он. – Что называется, конкретно попал… Если ты боишься Артура, тебе нужно нанять профессионалов…
– Это ты его боишься… – сказала Кристина, презрительно оттопырив губу.
– Я боюсь?! – возмутился Валентин. – Не боюсь!
– А он тебя боится, – неожиданно выдала она.
– Кто тебе такое сказал?
– Он и сказал… Он сказал, что ничего не боится. Потому что его сам дьявол любит. Но с тобой связываться, сказал, не хочет. Сказал, что мог бы тебя убить, но боится, что фортуна отвернется… Он не тебя боится, он боится, что фортуна от него отвернется, если он свяжется с тобой… Он не станет связываться с тобой, если увидит, кто меня охраняет, понимаешь? Профессионалы его не остановят, а ты – может быть…
– Ты сама не веришь в то, что говоришь.
– Не знаю, – пожала она плечами. – Может, и не верю. Но я хочу, чтобы ты меня защищал… И ты будешь меня защищать, – проникновенно посмотрела на него Кристина. – Потому что ты мужчина, а я женщина, которая в тебе нуждается… В общем, хочешь ты этого или нет, но я нанимаю тебя к себе на службу. Зарабатывать ты будешь больше, чем на своей стройке… Но учти: попытаешься залезть ко мне под юбку, получишь по рукам!
Как это ни странно, но Кристина выглядела очень убедительно в этом своем заявлении. И Валентин даже поверил ей. Поэтому не посмел отказать ей. Он согласился с ее предложением, хотя где-то в глубине сознания понимал, что совершает ошибку…
Глава 19
В тюремную камеру Федот вошел с видом человека, уверенного в своей высокой цене. Вошел и удивленно уставился на троицу раздетых до пояса людей. Один вроде бы нормальный, а двое – в татуировках от шей до пупков. Какие-то драконы, гоблины, черти. Он бы решил, что попал в камеру к уголовникам, если бы не разбирался в тюремных наколках. Если увиденное им тату имело отношение к миру криминала, то не к русскому, а китайскому. Но вряд ли эти люди, которые на глазах у Комова играли в карты, были представителями китайских триад. Славянские лица, правда, не самой лучшей выточки. Корявые лица, грубые; взгляды мутные, нездоровые…
Глядя на эти лица, Федот мог бы подумать, что его бросили к уголовникам. Но все же это была камера для бывших сотрудников милиции. Об этом свидетельствовало хотя бы то, что здесь имелось свободное место. И не важно, что сразу за этой койкой находилась фанерная перегородка нужника. Здесь же все свои, здесь не в чести уголовные понятия.
– Всем привет и не скучать, – сказал Федот, бросая вещи на свободное место.
– А ты что, клоун, чтобы нам не скучать? – спросил бритоголовый здоровяк с крылатым драконом на груди.
Свежая еще наколка и такого же дерьмового качества, как и ее обладатель.
– Я майор Комов, если это кому-то интересно, – с агрессивной иронией посмотрел на него Федот.
– А ты чо, борзый?
– Ты, случайно, не прокурор, что все время спрашиваешь?
– Ну, ты гонишь!.. Я Толян, я из постовой, и мне плевать, что ты майор…
– А в хате на пол плевать нельзя, – покачал головой Комов.
– Ты чо, учить меня будешь? – с оголтелым нахрапом спросил, поднимаясь, Толян.
– А если на пол плевать нельзя, значит, ты в душу себе плюнул. Твоя фамилия, случайно, не Заплеванный? А то я знал одного сержанта из ППС. Тоже из деревни приехал, такой же люмпен, …ля, пролетарий…
– Чего?
– Такое же быдло, говорю.
Увы, но именно из-за таких «семейных» уродов, как Толян, в народе и не любят милицию. Из-за неимения лучшего кадровикам приходилось порой принимать на службу таких вот кретинов, которые от классических уголовников отличались только тем, что умели скрытничать, не выставляли напоказ свои шкурные душонки. Кто-то себя на службе не щадит в борьбе с криминалом, а кто-то сам преступность разводит, злоупотребляя своим положением, обирая случайных прохожих и бабок с диких базарчиков… И не удивительно, что тюремные камеры забиты такими уродами, как Толян. Оборотней выявляют, сажают, а они, собираясь в большинство, пытаются насаждать в «бэсовских» камерах уголовные порядки, о которых имеют искреннее, но смутное представление.
– Кто быдло? – взревел Толян.
– Ты быдло, – в упор глядя на него, сказал Комов.
– Ты, майор, что-то путаешь! – еще круче набычился тот. – Ты уже не майор!
– То майор, то не майор… Ты сам кто по званию?
– Не твое дело!
Комов ударил так быстро, что никто ничего даже не заметил. И Толян даже не закричал: боль была настолько сильной, что у него заклинило в голосовых связках. Это нужно было уметь – ударить в живот под селезенку так, чтобы отбить левую почку. Федот умел…
Он подождал, пока Толян придет в себя и встанет с корточек. И с ласковой улыбкой спросил:
– Так кто ты у нас по званию?
– Ну, сержант…
– А точней?
– Сержант патрульно-постовой службы Анисимов…
– Это уже дело.
Комов подошел ко второму обладателю китайских орнаментов. И так глянул на него, что тот не смог усидеть на месте, медленно поднялся с пятой точки.
– Ты кто такой, малеванный?
– Старшина… Старшина вневедомственной охраны Морошко.
– Застегнись, Морошко.
Парень сначала схватился пальцами за кадык и только затем до него дошло, что нам нет рубашки.
– Э-э, так нечего…
– А ты оденься. А то я драконов с детства не люблю. А в зрелом возрасте головы им ломаю… Или не веришь?
Морошко не стал испытывать на прочность судьбу, а заодно и грудную клетку. Он быстро натянул на себя футболку. А Федот занялся третьим обитателем камеры, который оказался совершенно мирным
