темно-сизая туча, и под глазом у него набухла шишка того же примерно цвета и настроения. Кто-то приголубил его кулаком в глаз.
– Круча! Зайди ко мне! – жестко распорядился он, встретив его в коридоре.
Степану ничего не оставалось, как подчиниться.
– Слушаю тебя, товарищ полковник.
Он перестал обращаться к Одинцову на «вы» сразу же после того, как тот начал ему «тыкать» в присутствии подчиненных.
– Круча! Ты хоть понимаешь, что это значит? – свирепо спросил полковник, движением ладони обозначив пространство вокруг синяка.
– С женой поругался?..
– Не-ет! И ты прекрасно знаешь, что нет!
– Не знаю я.
– Ты все знаешь, Круча! У тебя глаза и уши по всему Битову!
– Это все наговоры, товарищ полковник. Может, кто-то и хочет разорвать меня на части и растащить по всему Битову, но со мной пока что все в порядке. И глаза мои на месте, и с ушами все в порядке…
– Ты издеваешься?.. Да, я знаю, ты издеваешься. И тихо радуешься тому, что в городе царит криминальный беспредел!
– Царит?!. Ну да, возможно. Ведь бывают же халифы на час.
– Это ты о ком? – вскинулся Одинцов.
– Ну, о гражданине Сафронове. Есть у меня оперативная информация, что этот товарищ распоясался…
Сафрону трудно было отказать в уме и сообразительности. Кручу он побаивался, но при этом прекрасно понимал, что тот не будет ставить ему палки в колеса, пока битовскую милицию возглавляет никчемный карьерист Одинцов. Степану не нравился принцип – чем хуже, тем лучше, но исправлять ситуацию не торопился. Зачем ему мотать себе нервы, если есть доблестный полковник Одинцов, гроза организованной и неорганизованной преступности. Пусть он и принимает меры во славу своего покровителя генерала Викентьева.
Одинцов меры принимал, но, похоже, они вышли ему боком, а если точней, то фингалом под глаз.
– Что за информация? – встрепенулся полковник.
– Говорю же, оперативная. То есть не подкрепленная железобетонными доказательствами. А раз так, то их можно расценить как клевету…
– Ты, Круча, не темни! Ты мне дело говори!
– Вот я скажу вам, что наркота по Битову гулять пошла. Так вы мне скажете, что это не наркота, а вещество, похожее на нее. Отписывайся потом…
Писать операм в уголовном розыске приходилось много и по каждой мелочи. Даже Степан освоил технику «слепого печатания» на клавиатуре. И в кабинете у него полный порядок – бумаги в полиэтиленовых файлах, разложены по папкам, которые аккуратно расставлены в шкафу. Все четко пронумеровано, расфасовано – где убийство, где кража, где просто плевок в прохожего… Опера и сейчас заняты писаниной, вместо того чтобы заниматься делом. Принцип у Одинцова такой: что не успел за день, делай ночью. Так лучше по ночам гоняться за преступниками, чем стучать по клавиатуре, сочиняя обоснования и отписки. Одинцов – герой, он храбро борется с «отсутствием канцелярской культуры», но вряд ли ему захочется соваться в ночной город, чтобы проследить, чем занимается уголовный розыск. А занимаются оперативники тем, чем и должны заниматься нормальные люди – спят мирным сном себе во благо. Если Одинцов такой умный, сам пусть по ночам работает…
– Круча, не надо все перевирать, – скривился полковник. – Не хочешь говорить, не надо. Я и сам все знаю… Наркотики в городе появились, как будто их раньше здесь не было.
– Были, но мы с этим боролись.
– А сейчас почему не боретесь?
– Извините, но это не моя компетенция. Есть криминальная милиция, есть отдел по борьбе с незаконным оборотом наркотиков, а я всего лишь уголовный розыск…
– А чем, по-твоему, уголовный розыск заниматься должен?
– Почему по-моему? Есть закон, есть положения, инструкции, в конце концов… Хотите, я конспект принесу, там все тщательно изложено. Вы как раз его проверять собирались, я три дня трудился не покладая рук…
Как всякий штабник, особое внимание Одинцов уделял профессионально-должностной и правовой подготовке. А это конспекты, конспекты… Хорошо, в ИВС сидел мелкий чиновник из районо, арестованный на пятнадцать суток за вождение в нетрезвом виде. Он и Степану конспект написал, и Комову. Сейчас Кулик на очереди…
– Вот где твои конспекты! – разозлился полковник. И снова показал на свой синяк под глазом. – Вот чем ты должен заниматься!
– Семейные ссоры – это служба участковых инспекторов.
– Какая ссора! Это хулиганство! Меня избили в подъезде собственного дома!
– Это не просто хулиганство! – театрально возмутился Круча. – Это форменное безобразие. А если точней, нанесение легких телесных повреждений… А возможно, это даже средняя тяжесть. Или даже тяжелая… Бывает еще смертельная… У меня в конспекте все записано, хотите покажу?
– Ты мне преступников найди! – разозлился Одинцов.
– А вы разве их не задержали? – удивился Круча. – Вы же целый полковник милиции, вы же непримиримый борец… Э-э, пишите заявление, будем разбираться.
– Какое заявление? – ошалел от возмущения полковник.
– По всей форме, как положено. Как, когда и где случилось, что видели, кого подозреваете… Ну, не мне же вас учить. Вы же сами требуете, чтобы любое действие имело документальное подтверждение… Вы здесь писать будете или в дежурную часть спуститесь?
– Да, Круча, с тобой каши не сваришь, – разочарованно и подавленно вздохнул Одинцов.
– Ты что, с Сафроновым сдружился? – усмехнулся Степан. – Он, кажется, говорил, что каши у нас не будет.
– Жижа, он сказал, будет! – подхватил Одинцов. – И я этой жижей захлебнусь!.. И не я, а ты сдружился с Сафроновым! И теперь вы вместе роете под меня яму!
– Это официальное заявление? – нахмурился Круча. – Или просто пожелание?
– Ничего, я найду на вас управу! И на тебя, и на твоего Сафрона! Я вам покажу!
Степан лишь усмехнулся. Сколько времени он служит под началом Одинцова, но тот пока что еще ничего не показал, кроме своего синяка под глазом.
– Извини, полковник, это не объективный разговор. И в таком тоне общаться с вами не намерен.
Не спрашивая разрешения, Круча показал начальнику свою спину.
– Стоять! – гаркнул Одинцов.
– Стою.
– Вас не было на службе два часа, где вы находились?
– Оперативная встреча с агентом.
– Имя агента? Его телефон?
Степан открыл рот, недоуменно глядя на начальника. Нужно было быть дилетантом, чтобы задавать такие вопросы, и полным идиотом, чтобы ждать на них ответ.
– Зачем вам это? – ему пришлось сглотнуть слюну, чтобы смочить пересохшее горло.
– А чтобы узнать, врете вы, товарищ подполковник, или нет?
У Степана просто не было слов. И заглянувший в кабинет Комов неожиданно спас положение.
– Степаныч… – начал было он, но осекся, глянув на Одинцова. – Э-э, здравия желаю, товарищ полковник. Что с глазом?
– А что у вас с совестью, товарищ майор? – набросился на него полковник. – Без спроса врываться в мой кабинет!..
– Так это, убийство же!
– Кого убили? – начальственно нахмурил брови Одинцов.
