В его лице я не увидел черт, характерных для людей с печально известным синдромом Дауна. Но разглядел присущие им особенности – характерное выражение глаз и отстраненно приоткрытый рот.
Разговор за барной стойкой меня не устраивал, поэтому я поискал глазами официанта, который мог бы подать нам с Лизой выпивку на стол, где мы могли бы с ней пообщаться в относительно или даже обманчиво спокойной обстановке.
– Угости!
В ее механическом голосе я уловил признак человеческого ликования. Но радовалась она не мне, а возможности немного передохнуть за бокалом спиртного. Насколько я знал, в некоторых стриптиз-клубах танцовщицам дозволялось работать в качестве консуматорш, раскручивать клиента на выпивку. Видимо, сделанное мной предложение входило в регламент ее рабочего дня, поэтому она легко на него откликнулась. И даже попыталась увлечь меня за барную стойку.
Я не стал следовать за ней и, скинув с плеч тяжелый рюкзак, занял место за столиком, равноудаленным от двух засевших в зале компаний. Туда Лиза и понесла два бокала с коктейлями.
Она изящно вышагивала на высоком каблуке, эффектно покачивая бедрами; обнаженная и блестящая, будто в масле, грудь аппетитно колыхалась в такт движениям. Я заметил, как завороженно смотрит на девушку Митя. Это был взгляд половозрелого недоросля, у которого колом стоит все, даже мозги. По губам расползлась улыбка, с какой недоразвитый ребенок смотрит на обещанную ему игрушку. На меня же парень не обращал внимания. Игорь и Варвара также не интересовались мной, поскольку, как я заметил, целиком были очарованы своим собеседником.
Я с подозрением помешал трубочкой поданный мне коктейль, глядя, с каким наслаждением смакует его Лиза. Казалось, она жаждет выпить его залпом, но понимает, что, если я не предложу ей новый бокал, ей придется снова отправляться на сцену.
Так и не суждено мне было побывать в знаменитом «Эдельвейсе». Зато я оказался в его таежном филиале. Смотрел, как танцует роскошная Эльза, пил в ее компании коктейль. Вернее, делал вид, что пью. Мало ли какой гадости мог намешать в него бармен. Екатерина Владимировна, соседка Горожанова, предупреждала меня, что в «Эдельвейсе», возможно, подают коктейли с энергетическим наркотиком типа экстази. Такая добавка не исключена и в «Сель-Клубе». А могло в коктейле оказаться что-нибудь и покруче, «сыворотка правды», например. Напьюсь и начну рассказывать, зачем и почему я сюда приехал.
А может, я уже находился под действием наркотиков? Может, по пути к поселку я стал жертвой снайпера, который выстрелил в меня специальной иглой с мощнейшим галлюциногенным транквилизатором. Может, потому я и позволил себе увязнуть в этом болоте с мерзкими ядовитыми гадюками на дне.
Возможно, в этом поселке нет новых домов, есть лишь полуразвалившиеся избушки, и «Сель-Клуб», где я сейчас находился, представлял собой на самом деле дешевую забегаловку с прогнившим полом и тараканами на столе вместо стриптизерши на сцене. Ну а как еще объяснить, что здесь я встретил и Лизу, и золотоискателей из Воронежа? С таким же успехом я мог увидеть сейчас и Лидочку…
В принципе, появление Лизы еще можно было обосновать. Но почему тогда мне позволяют свободно с ней общаться? И это при том, что у меня карабин на плече…
И все же я понимал, что галлюцинации здесь ни при чем. И Лиза, и воронежская троица существуют здесь реально. Оружие успокаивало меня, но все же я осознавал, что нахожусь в руках врагов. Мне всего лишь дали отсрочку, потому что шансов уйти у меня не было.
– Ты меня не узнаешь? – спросил я.
– А можно, я закажу себе вина? – вопросом на вопрос ответила она.
– Ты еще это не выпила, – спрятав недовольство, сказал я.
– Я быстро!
Лиза залпом осушила свой бокал и, щелкнув пальцами, подозвала к себе бармена. А тот уже знал, что потребует девушка, и с инфантильной улыбкой на губах подал на подносе большой бокал с напитком темно- рубинового цвета. Возможно, у меня не хватит денег, чтобы расплатиться за это баловство. Но, признаться, это меня совершенно не волновало. Я сейчас был и пан, и пропал…
– Может, все-таки вспомнишь меня? – спросил я.
Лиза долго и бездумно всматривалась в мое лицо, но, похоже, так и не смогла меня разглядеть. Потому что видела перед собой пустое место. Потому что взгляд у нее был такой – рассеянный и бессмысленный.
– Нет, – пожала она плечиками. – А зачем?
– Черногайск помнишь?
– Мне здесь лучше, – немного подумав, сказала она с едва уловимым сомнением в голосе.
– Но ты не хотела, чтобы тебя увезли далеко-далеко.
– Не хотела, – согласилась она.
На какие-то мгновения смутные воспоминания придали ее взгляду некую осмысленность, но затем я снова увидел в нем бездумную пустоту.
– Я приходил к тебе, и ты мне это говорила. Помнишь, я стоял у твоего окна, а ты рассказывала мне, что тебя привезли в Черногайск из Самары, что мама звала тебя Лизой. А потом ты закричала и вцепилась мне в палец. Я вырвался и свалился со второго этажа…
– Помню.
Ее взгляд снова обрел осознанность, и вместе с тем на нее нахлынули гневные эмоции, которые и в этот раз могли закончиться тревожной сиреной в ее исполнении.
– Ты только не волнуйся, – сказал я, ладонью накрыв ее руку.
– Я не волнуюсь.
Она одернула руку, сунула ладони себе под мышки, закрывая грудь не столько от чужих взглядов, сколько от холода, который она вдруг ощутила. Съежилась, подобралась, пытаясь согреться.
– Я сегодня твой клиент, – сказал я, чтобы удержать ее от истеричных воплей.
Нетрудно было вспомнить, как там, в Черногайске, она тянулась ко мне из глубины комнаты, просила, чтобы я прикоснулся к ней. Ей нужен был мужчина, но тогда я не хотел быть с ней. Да и не мог, хотя бы потому, что нас тогда разделяла решетка.
Сейчас решетки не было, но брутальные парни, сидевшие неподалеку, казались мне непреодолимым препятствием. И все же у меня появилась надежда остаться с Лизой наедине. Что, если на втором этаже заведения существуют комнаты, где танцовщицы живут и принимают клиентов по аналогии с «Эдельвейсом»? Решеток на окнах верхнего этажа я не видел, значит, существовала возможность воспользоваться запасным выходом. Если, конечно, решетка не установлена изнутри.
– Тогда закажи мне вина, – сказала Лиза.
Я протянул к ней по столу свой бокал с нетронутым коктейлем, но девушка упрямо мотнула головой. И получив мое согласие, снова подозвала бармена.
– Я бы мог заказать приватный танец, – сказал я, когда второй бокал вина изящно и непринужденно лег в ее ладонь.
– Нельзя, – с робкими признаками сочувствия во взгляде качнула она головой.
– Почему?
– Приватный танец только для своих.
– А разве я не свой? – с наигранным удивлением повел я бровью.
– Ты чужой.
– Но я хочу стать своим.
– Лучше не надо.
– Почему?
– Тебе это не надо… Никому это не надо…
Нетерпеливой птичкой она вспорхнула со своего места и снова оказалась на сцене. А ко мне подошел бармен и принес счет. Два коктейля и два вина – всего сто двадцать рублей. Копейки даже для меня.
Я достал и положил на стол две сторублевки. Сдачи, скорее всего, не будет, но возражать я не стану.
– Нет, – мотнул головой бармен. – Сто двадцать тысяч рублей.
И пальцем ткнул в буковку «т», следующую за последней цифрой трехзначного числа.
– Сто двадцать тысяч?! – оторопел я.
