– Боюсь, что следователю все равно, кто заказчик. Шарков напоет ему, что Рычага убили из чувства личной неприязни. Мотив, состав преступления – все есть, а кто заказал Рычага, это уже не важно. Главное – преступление раскрыто…
– А Шуринов останется на свободе, – недовольно покачал головой полковник. – Нехорошо это. Нехорошо.
– Косвенно мы можем выйти на него. Шуринов сидел срок в одной колонии с Кривцом.
– И что?
– Вот и я говорю, что ничего особенного.
– Интересная у нас картина вырисовывается, товарищи оперативники. Шуринов узнает о конфликте между Городовым и Рычаговым, через своего человека нанимает Захаркина, потом в дело вступают эти Шарков и Кривец… Если так, то Шуринов – хитрый человек. И жестокий. Я, конечно, слышал о нем, но не думал, что он так громко о себе заявит. А ведь нам работать с ним. Банда у него, рэкет, сферы влияния… Из-за этих сфер он и расправился с Рычагом. Но у Рычага своя банда. Кто-то может занять его место, за одним убийством последует другое. И случиться оно может на территории нашего района. А нам здесь Чикаго не надо! – Измайлов распалился от собственных суждений так, что стукнул кулаком по столу.
– Нам и без Чикаго хорошо, – поддержал его Ревякин.
– Значит, что-то решать с ним надо.
– В разработку его надо брать. Если, конечно, киллеры его не сдадут. Если сдадут, то за жабры и в кутузку…
– Надо, чтобы сдали.
– Будем стараться.
– А если не сдадут, надо Захаркиным заниматься. Я так понимаю, к этому в кепке и с бородой вы так и не приблизились?
– Глухо, – развел руками Ревякин. – Глухо как в танке.
– Надо работать. Надо работать.
– Работаем.
– Давай работай. Но сначала с Шарковым и Кривцом надо решить. Дожать их надо.
– Сделаем… Я думаю, надо…
О чем думал в этот момент Ревякин, Богдан так не узнал. Дверь вдруг открылась, и в кабинет в сопровождении следователя прокуратуры зашел подполковник Стахов. Он шел и каверзно улыбался, пристально глядя на Богдана.
– Ну что, лейтенант, будем сознаваться или как? – ликующе спросил он.
Нетрудно было догадаться, о чем шла речь.
– Уже сознался, – ответил за Богдана Измайлов.
– В чем?
– В уголовном преступлении. Статья сто девятнадцатая, небрежное хранение огнестрельного оружия.
– При чем здесь сто девятнадцатая статья? – не понял Стахов.
– При том, что Городового подставили. Выкрали у парня ночью табельный пистолет, убили из него человека… Садись, Геннадий Аркадьевич, я тебе сейчас все расскажу.
Сначала Измайлов ознакомил Стахова с протоколом допроса, затем объяснил, что капитан Ревякин и лейтенант Городовой задержали настоящих убийц, раскрыв при этом два убийства сразу.
– Задержанные в КПЗ, один, как видишь, уже дал показания, – заключил Измайлов.
Стахов озадаченно посмотрел на следователя, перевез взгляд на Богдана.
– Но у тебя же был мотив убить Рычагова!
Богдан не стал дожидаться, когда за него вступится Ревякин.
– Мы вчера, когда искали убийц, разговаривали с одним вором. Он одну интересную мысль сказал. Если слухи распускают, значит, это кому-то надо. Так вот и я скажу, товарищ подполковник, что кому-то надо, чтобы вы поверили в эту чушь… Но вор не сказал, кому все это надо. Хотя знал. Но я не вор, я могу сказать. Это все Шуринов со своей бандой. Рычагов ему мешал, поэтому он и придумал этот хитроумный план…
– Шуринов, Шуринов… Банда Шурина… Да, есть такой человек, – кивнул Стахов. – Только зачем ему так мудрить?
– А затем, что Рычагов – законный вор, – сказал Измайлов. – И ты, Геннадий Аркадьевич, должен знать, что бывает с убийцей законного вора.
– Ну да, спуску ему точно не дадут… Есть доказательства, что Шуринов заказал Рычагова?
– Пока только предположения. Киллер признался в убийстве, но сдать Шуринова боится…
– Значит, Шуринов может дотянуться до него в тюрьме.
– Я тоже об этом подумал, – кивнул Измайлов. – Потому надо усилить охрану.
– Давай, Евгений Павлович, дело нужное. А насчет Шуринова… – Стахов потянул паузу. – Может, лучше не впутывать его в это дело?
– Почему?
– Женя, мы же знаем с тобой криминальный расклад в городе. – Подполковник нервно постучал пальцами по столу. – Банда Рычага, банда Зямы, банда Пархома. Там в ходу воровская романтика, значит, найдутся желающие свести счеты с Шуриновым. Одни начнут, другие подхватят, а у этих ребят оружие в ходу. Огнестрельное оружие. Такое может начаться!
Казалось, Стахов тоже стукнет кулаком по столу и скажет, что Чикаго ему здесь не надо. Но нет, не стукнул и про город мафиозной славы ничего не сказал.
– Стрельба начнется, трупы, – кивнул Измайлов.
– А кому это нужно?
– Никому.
– А Шуринова мы прижмем. Я с Мироедовым на эту тему поговорю, он тебя, Евгений Павлович, вызовет, вместе все обсудим…
– Да, надо бы порешать.
– Значит, договорились, если убийцы не сдают Шуринова, то и колоть их не надо. В чем сознались, в том и сознались…
– А с Городовым что делать? – спросил Измайлов.
– А что с ним делать? – усмехнулся Стахов. – Разжаловать до рядового и отправить в патрульно- постовую службу… Шучу, конечно. За небрежное хранение оружия – строгий выговор с занесением. И ждать результатов расследования. Вдруг преступник откажется от своих показаний. Если откажется, то выходит, Городовой Рычагова убил.
– Не выходит, – вмешался Ревякин. – Есть свидетельство, что преступники похитили у Городового оружие.
– Ну, если есть, тогда все в порядке… Кстати, я не понял, почему Рычагов открыл дверь своим убийцам?
– Шарков говорит, что они собирались стрелять через дверь, но Рычагов открыл им. Почему, не ясно. Может, он кого-то ждал?
– В четвертом часу утра?
– Не знаю…
– Ладно, вы, товарищи оперативники, свободны, а мы тут без вас поговорим.
Ревякин посмотрел на Измайлова, и тот кивнул, подтверждая решение Стахова.
– Ну вот, начались подводные течения, – закрыв за собой дверь, сказал Илья. – И куда они вынесут, неизвестно. Но ты должен знать, лейтенант, что в беде тебя никто не бросит. Даже если мы вдруг все тут Шуринову продадимся, все равно за тебя горой стоять будем…
– А что, есть перспектива?
– Не думаю, но все может быть. Со мной, надеюсь, этого не случится. И с тобой, думаю, тоже… Не переживай, в обиду мы тебя не дадим. И ты нас в обиду не давай. Это тебе на будущее…
– Мог бы и не говорить.
Ревякин отворил дверь в свой кабинет, пропустил Богдана вперед, закрылся. И только тогда тихо сказал:
