– А это что? Тоже, скажете, неправда?
Перегудов выложил перед ним ряд фотографий. Мертвая Эльвира в одной ночной рубашке на песчаном берегу, она же, с закрытыми глазами и неживым лицом, но уже без ничего на железном столе в морге. Жуткие снимки, жуткие впечатления...
– Но это не я! – схватился за голову Илья.
Сознание отказывалось воспринимать навалившуюся на него действительность, душа не хотела соглашаться с тем, что Эльвиры больше нет.
– А кто?
– Не знаю... Я ничего не знаю...
– Может быть, я вам подскажу. Насколько мне известно, вы с Эльвирой долгое время были в ссоре.
– Можно сказать, что да. Но мы помирились.
– Когда?
– Позавчера.
– Сколько лет вы были в ссоре?
– Четыре года.
– А позапрошлой ночью вы вдруг помирились, и в эту же ночь Эльвиры не стало. Вам не кажется это странным?
– Не кажется... Это муж ее убил, ее муж, Антон его зовут...
– Как он мог ее убить, если он больше не видел ее живой после того, как она уехала с вами.
– Я отвез ее домой.
– Когда?
– Около двух часов ночи.
– Но домой она не возвращалась. Мы просмотрели запись с домашней системы видеонаблюдения, которую нам представил господин Окулов, так вот – домой через калитку или ворота она не проходила. Глупо думать, что она перелезла через забор, вы не находите?
– Я отвез ее домой.
– Если бы вы подвезли ее к дому, ваша машина попала бы в объектив видеокамеры.
– Она вышла за два перекрестка до дома: захотела пройтись пешком.
– За два перекрестка? Не слишком ли далеко?
– Ну, далековато... Может, с ней по пути что-то случилось?
Наконец-то до Ильи во всей своей полноте дошло, что Эльвиры больше нет и никогда не будет. Он очень сожалел о том, что так случилось. Но еще больше он сожалел о том, что в убийстве обвиняют его. Эльвиру уже не вернешь, а ему еще жить и жить, поэтому он думал сейчас больше о себе, чем о ней.
– Ночь темная была, поздно, может, подонки какие-то навстречу ей попались. Вы говорите, что ее с моста скинули, а там и мост недалеко.
– Мост недалеко, – кивнул Перегудов. – Северный мост недалеко. А ее с Южного сбросили, а это выезд с другой части города, туда пешком долго идти...
– Почему пешком? Может, они на машине были.
– На машине вы были. И вы могли отвезти ее к Южному мосту...
– Чтобы ограбить и убить? Но зачем мне было грабить ее? У меня все есть, я ни в чем не нуждаюсь...
– Значит, грабить было незачем. А убивать, значит, было зачем?
– Не цепляйтесь к словам.
– А вы объясните мне, как у вас оказался перстень гражданки Окуловой?
– Она мне его подарила... Э-э, в знак примирения...
– А почему так неуверенно?
– Потому что на самом деле... Это долго объяснять... В общем, она хотела убежать от своего мужа вместе со мной. Я обещал подумать. Она и подарила мне кольцо, чтобы я скорее думал...
– Скажу вам так: ваше объяснение звучит как детский лепет. Вы путаетесь в своих показаниях, а путаетесь, потому что врете. Выслушайте меня внимательно, молодой человек, и поверьте, что я говорю правду. В ночь с двадцать девятого на тридцатое апреля сего года вы были с гражданкой Окуловой в своей машине. С тех пор как она села к вам в машину, живой ее больше никто не видел. Перед тем как убить свою жертву, преступник изнасиловал ее и ограбил. Перстень с изумрудом, который по описанию ее супруга принадлежал ей, нашли у вас!.. Чем вы еще занимались с ней в своей машине, перед тем как убить?
– Я ее не убивал! – нервно мотнул головой Илья.
– Но вы же чем-то занимались с ней в машине?
– Да, мы любили друг друга.
– Без использования изделия «номер два», – скорее утвердительно, нежели вопросительно сказал Перегудов.
– Без, – подтвердил Илья.
– Тогда, поверьте мне, экспертиза докажет, что в половую связь с гражданкой Окуловой перед самой ее смертью вступали именно вы, а не кто-то другой. Это, а также обнаруженный вами перстень накрепко привяжет вас к убийству. Вам не отвертеться, гражданин Теплицын, уверяю вас, вы будете признаны виновным в убийстве при отягчающих обстоятельствах. Вам сказать, что это значит? Это значит, что вам грозит очень и очень большой срок, возможно, пятнадцать лет. А может случиться так, что вас осудят на пожизненное заключение...
– Но за что? – навзрыд, в полном упадке сил и духа спросил Илья.
– За убийство, дорогой мой, за убийство. Сначала вас отправят в тюрьму, в грязную, вонючую камеру, до отказа набитую всяким уголовным отребьем... Я вижу, ты, Илья, парень крепкий, но поверь, в общении с уголовниками это тебе не поможет. Это очень страшные и опасные люди, это тараканы, которые живут в своем таком же страшном и опасном мире, и таких красавчиков, как ты, предпочитают исключительно в качестве веселой забавы – для них веселой, но никак не для тебя. Я даже боюсь думать, что будет с тобой в тюрьме. Вряд ли ты долго там протянешь...
Илья разволновался не на шутку. Одна половина его сознания присутствовала в кабинете и слушала следователя, другая также внимала его угрозам, но находилась при этом в мерзостной и зловонной камере. Воображение рисовало ему страшные картины. Размалеванный тушью с ног до головы уголовник с размаху бьет его кулаком в лицо, Илья ставит блок, но кто-то сзади тут же набрасывается на него, руками обхватывает голову. Его валят на пол, бьют ногами, пока он сначала не теряет сознание, а затем и душу, которая зависает где-то под облепленным мухами потолком и наблюдает, как разъяренные уголовники отрезают мертвую голову от такого же мертвого тела, чтобы затем нацепить ее на кол...
– Но у тебя есть выход, – сказал Перегудов.
– Какой? – с дряблой надеждой посмотрел на него Илья.
Вторая половина сознания медленно, но все же втянулась в кабинет следователя, неплотно и не впритык примкнула к первой.
– Чистосердечное признание. Я тебе больше скажу, парень, еще не поздно оформить явку с повинной...
– Это как? – навострил ухо Илья.
Вне себя от переживания он не заметил хитрого иезуитского блеска в глазах следователя.
– Да очень просто. Я тебя не задерживал, обвинения не выдвигал, так что в протоколе можно записать, что ты сам пришел ко мне, чтобы признаться в убийстве...
– Но я же не убивал.
– Что ж, если так, то явка с повинной отпадает. А зря. Явка с повинной не только существенно смягчает наказание, но и служит основанием для того, чтобы отпустить обвиняемого домой под подписку о невыезде. То есть в период следствия, до начала судебного процесса ты, Илья, можешь спокойно находиться дома, жить в комфортных условиях, заниматься спортом, плавать в домашнем бассейне... У тебя же дома есть бассейн?
Илья утвердительно кивнул. Как бы хотел он сейчас нырнуть в прохладную воду крытого бассейна, смыть головную боль, утопить животный страх и память о тех ужасах, которые навалились на него сегодня.
