тысячерублевую купюру. Протянул ее смотрящему, но тот почему-то не спешил ее брать.
– Гляди-ка, а ты мастак! Пронес лавэ! – Зато похвалил, но непонятно как – то ли всерьез, то ли с подвохом.
– Да умные люди подсказали, как сделать, – стараясь не размазать по лицу оставшийся на нем налет уверенности в себе, сказал Станислав.
– Хорошо, деньги нам нужны, – вроде бы с благодушным видом кивнул смотрящий, но протянутая ему купюра так и осталась висеть в воздухе.
– Так возьми!
– Да ты не торопись, это мы всегда успеем. Ты мне скажи, мужик, лекарства у тебя есть?
– Были, – кивнул Станислав. – На таможне все отобрали.
Перед тем как отправить его этапом в следственный изолятор, следователь разрешил ему свидание с родными. Сыновья были, Витта, два ее сына и дочка, принесли ему сумку, битком набитую продуктами и нужными в тюрьме вещами. Но при обыске в изоляторе почти все забрали. Батон колбасы и брусок сала покромсали тесаком, из хлеба и пирожков сделали крошево, сигареты поломали... Лекарства отобрали целиком.
– А что за лекарства у тебя были? – нехорошо сощурился смотрящий. – Ты что, больной?
– Нет, нормально все со здоровьем, – забеспокоился Станислав. – И лекарства обычные, так от простуды, ну, на всякий случай...
– От простуды?! От простуды – хорошо... Эфедрин от простуды хорошо помогает.
– Не знаю...
Зато он хорошо знал, что эфедрин – наркотик, и наконец-то понял, зачем смотрящий интересуется лекарствами. Наверняка, подзарядиться хочет.
– Зато я знаю. Про «Колдрекс» от простуды слышал?
– Ну, слышал.
– Так вот, там эфедрин есть, какая-то синтетическая форма... Еще аспирин есть. Аспирин «УПСА». Пробовал «УПСА»?
– Да, пробовал, – не разглядев подвоха, кивнул Станислав.
О том, какую промашку он допустил, стало понятно по вытянувшимся лицам арестантов. Равшан, тот схватился за живот в ожидании всеобщего хохота.
– Братва, он у пса пробовал! – с торжествующим видом во всеуслышанье объявил смотрящий.
На какой-то миг вокруг Станислава установилось оглушительное в своей тишине молчание. Дальше должен был последовать такой же оглушающий смех. Но Равшан так и не дождался, когда его дружки покатятся со смеху. Смотрящий и сидевший рядом с ним амбал всем своим видом требовали от них иной реакции. И они угрожающе загудели, испепеляя жертву презрительными взглядами. Уже не скрывая своего испуга, Станислав подался назад – в ожидании, что эта злобная масса, подобно грязевому селю, погребет его под собой. Но смотрящий не стал давить на него физически, предпочел добить морально.
– Как же так, такой здоровый мужик, и у пса пробуешь. У бабы пробовать надо. У бабы пробовал?
Наученный горьким опытом, Станислав промолчал. Но амбал ответил за него.
– И у бабы пробовал. А в бабе мужик был...
Он готов был и дальше продолжать в том же духе, но смотрящий его осадил.
– Баба у тебя есть? – спросил он.
Глянув на него, Станислав понял, что молчать не стоит, только хуже себе сделает.
– Есть.
– Жена?
– Была жена.
– Была. А куда сплыла?
– В морг.
И еще он понял, чем и как можно проложить выход из сложившейся ситуации. Уголовников нужно было напугать, тогда они отстанут.
– В морг?
– Да! В морг! – озлобленно, если не сказать, озверело повторил он. – Я ее туда отправил!
– За что?
– За третье предупреждение... Первое предупреждение – ничего, второе – тоже ничего, третье – убил!.. Политика у меня такая!
Станислав внимательно наблюдал за блатными и видел, что его угрожающие слова никого из них не напугали.
– И много ты людей-то порешил? – с плохо скрытой насмешкой спросил смотрящий.
– Много! – в бессильной ярости взвыл Станислав.
– А у пса сколько раз? – измывательски ухмыльнулся амбал.
Чем переполнил отнюдь не бездонную чашу терпения. Уже не контролируя себя, Станислав набросился на него и со всей силы обеими руками обхватил его голову, рванул на себя. Амбал попытался оказать сопротивление, но сил у него для этого не хватило. А Казимиров уже был близок к тому, чтобы свернуть ему шею.
Остановить его могли только приблатненные арестанты, которые должны были вступиться за своего лидера. Но вопреки ожиданиям, никто не попытался ударить Станислава ножом. Один только смотрящий накинулся на него со спины, но этим лишь отстрочил смерть своего подпевалы. Хватило одного точного и сильного удара локтем, чтобы он слетел с него, как шелудивая шавка со спины могучего слона.
– Кто у пса брал? – изнывая от ненависти, спросил Казимиров у амбала.
– Сдохнешь! – прохрипел тот.
– Сейчас посмотрим, кто сдохнет!
Он бы и в самом деле свернул шею своему врагу, если бы в камеру вдруг не ворвался тюремный спецназ, вызванный бдительным коридорным.
Несколько плотных ударов по спине резиновыми дубинками, и руки разжались сами по себе. Не разбираясь, кто прав, а кто виноват, спецназовцы швырнули Станислава на пол, заломили руки за спину, сковали их наручниками, вытащили его в коридор и еще раз, чтобы успокоить наверняка, обработали дубинками.
Дальше был стакан-отстойник, крохотная камера, в котором можно было только стоять, совершенно без окон и воздуховодов. Казимиров провел там не меньше получаса, прежде чем появился офицер с погонами капитана. Наглаженный, напаренный, начищенный, ни единой погрешности в одежде. Моложавый, симпатичный, подтянутый, энергичный. Роста чуть выше среднего, плечи широкие, но без особого размаха. В нем угадывалась плотно заряженная внутренняя мощь, а крепкие руки наводили на мысль о недюжинной физической силе. Станислав уже успокоился, а потому с опаской и настороженно посматривал на капитана – ударит или нет?.. Но чем больше он смотрел на него, тем больше понимал, что ударить он не сможет. Не потому что боится, а потому что был из той породы людей, которые не бьют лежачих. А прибыл он по его душу по тому случаю, что был дежурным помощником начальника изолятора, о чем красноречиво свидетельствовал нагрудный значок с соответствующей надписью.
– Бузим, значит? – спросил он, с одной стороны, миролюбиво, с другой – хлестко.
Станислав промолчал. Он так и оставался стоять в «стакане», а офицер находился за открытой настежь дверью – так и разговаривали.
– Фамилия, имя отчество, статья – представиться по всей форме! – беззлобно и без кичливого апломба, но жестко потребовал он.
– Казимиров, Станислав Севастьянович, статья сто пятая...
– Убийство?!. – оборвал его капитан. – Казимиров, говорите, фамилия... Это вы жену свою застрелили?
– Я.
У него хватило ума не заводить разговор о третьем предупреждении. Уголовников он этим не напугал, и офицер его на смех поднять может.
– Был у нас разговор о вас, – как бы невзначай сказал он. – Выходит, не зря... Здесь вы кого убить хотели?
