– Да я то не против, – усмехнулась Римма.
Герман красиво вешал лапшу на уши, но и она умела задвинуть что-нибудь этакое...
– Но как с Гербертом быть? Он должен дать нам свое благословение!
– При чем здесь Герберт?
– При том, что его твой отец убил. Моими руками... Отправляйся к Герберту. Поговори с ним, может, он даст тебе свое благословение...
Римма нажала на спусковой крючок и уложила Германа рядом со своими покойными братьями. Семейный синдикат Казимировых практически перестал существовать.
Глава 23
Как чувствовал Андрей, что Колечкин не оправдает его надежд и не сдержит своих обещаний. Не выпустил он его на свободу, напротив, еще глубже втоптал в тюремную грязь.
– А что я могу поделать, Андрей Павлович? – сокрушенно развел он руками. – Казимиров дал показания против вас. Он утверждает, что вы состояли в его банде и принимали участие в ограблениях банков...
– Каких, например?
– В ограблении «Транснационалбанка» два года назад, когда в результате налета был убит охранник. Убит из пистолета, который был обнаружен при вас, с вашими отпечатками пальцев...
– Меня подставили...
– Поверьте, Андрей Павлович, эти сказки о подставах я слышу не первый год. Да и вы сами знаете, какова цена этим сказкам...
– Это не сказка.
– Тогда объясните мне, где вы находились два года назад, двадцать восьмого июля?
– Я уже говорил. Отдыхал на природе с гражданкой Селиверстовой Татьяной Матвеевной...
– А двадцать девятого июля?
– Тоже с ней.
– А тридцатого?
– Мы отдыхали с ней целую неделю.
– Она может это подтвердить?
– Вы же сами знаете, что нет... Вы пытались ее найти?
– Наводим справки... Возможно, гражданка Селиверстова подтвердит, что в указанное время вы находились с ней. Но пока этого не случилось, вам придется задержаться здесь...
– Но Казимиров же говорил, что он меня подставил. Вы сами сказали, что его признание записано на пленку...
– Признание на пленке – хорошо, но еще лучше признание в протоколе, закрепленное росписью...
– Казимиров признался вам в том, что грабил инкассаторов и банки?
– В том-то и дело, что да! – дурашливо просиял Колечкин. – Не все, правда, эпизоды признал, но тем не менее это победа!.. Или вы думаете, что он сознался в своих преступлениях, чтобы нагадить вам?
– Уверен в этом. А сознался он в своих преступлениях, когда со мной говорил, в больнице...
– Да, ваш разговор с ним был записан на пленку, но в суд пойдут признания Казимирова, которые он дал под протокол...
– Это его условие? – язвительно усмехнулся Андрей. – Баш на баш! Он признается, а вы топите меня... А вы передайте ему, что если я останусь в тюрьме в качестве арестанта, то ему здесь не выжить...
– Это, я так понимаю, угроза с вашей стороны! – колко спросил Колечкин.
– Как раз наоборот...
– Не знаю, мне кажется, что это угроза!.. Но вы не переживайте, гражданин Сизов, Казимирова после выздоровления переведут в другую тюрьму. Я об этом уже позаботился...
– Это тоже одно из условия вашего с ним сговора?
– Нет никакого сговора! – возмутился следователь. – Есть нормативно-правовые отношения.
– Значит, свобода мне не светит?
– Нет. Пока гражданка Селиверстова не подтвердит ваше алиби. Если, конечно, оно существует...
– Тогда пошел, – в упор глядя на Колечкина, глухо сказал Андрей.
– Что?! – встрепенулся тот.
– Пошел, говорю! Пошел на... поиски Селиверстовой.
– Ты кого посылаешь?! Ты следователя Генеральной прокуратуры посылаешь!.. Ну, знаешь, я этого так не оставлю!.. Конвойный!
Андрея из кабинета вывел Виктор Синицкий.
– Чего это с ним? – в коридоре спросил он у Андрея.
– Освобождать меня, Витя, хотят. А мне сейчас нельзя. Только-только к Чиркачу нити нащупал...
– А-а...
Заговорщицкий тон Синицкого объяснялся тем, что он знал о визите смотрящего тюрьмы в камеру к Андрею. Многие об этом знали, но далеко не все об этом друг другу говорили...
– Мне бы еще недельку, а Колечкин злится... Ты-то хоть меня понимаешь?
– Ну да.
– Думаю, что и Каракулев поймет. Пошли к нему, раз уж он меня вызывает...
Андрей сложил руки за спиной и с самым невозмутимым видом направился в сторону административного блока.
– А разве Каракулев тебя вызывал? – удивленно протянул Синицкий.
– А тебе разве не говорили? – недоуменно глянул на него Андрей.
– Нет.
– А мне сказали, что вызывает... Ладно, давай обратно в камеру...
– Может, все-таки к Каракулеву? – замялся Виктор.
– Ну, пошли к нему.
Андрей шел в заданном направлении уверенной походкой свободного человека.
Он первым подошел к кабинету Каракулева, взялся за ручку двери. Он был почти уверен в том, что начальник на месте, но ему вовсе не хотелось встречаться с ним. Поэтому пришлось лукавить дальше. Удерживая дверь в одном положении, он исхитрился изобразить толкающее движение рукой. Со стороны могло показаться, что дверь не поддалась его недюжинным на вид усилиям.
Андрей озадаченно пожал плечами, дескать, странно, что Каракулева нет на месте. А Синицкий озадаченно смотрел на него самого. Он все еще не знал, как относиться к Андрею. С одной стороны, его не освободили из-под стражи, а с другой – он был очень близок к тому, и если бы сам не отказался, был бы уже полноправным капитаном Сизовым...
– Вить, может, по глоточку, а? – негромко спросил Андрей, многозначительно глянув на дверь некогда своего кабинета.
– Да не положено мне.
– А я бы глотнул. Там у меня бутылочка припрятана, можно?
– Ну, если чуть-чуть...
Дверь в кабинет была закрыта, но Андрей знал, где находится запасной ключ – на полочке под керосиновой лампой для аварийного освещения.
– Ты здесь останься, а я сейчас... Или нет, лучше со мной...
– Да, лучше с тобой, – кивнул Синицкий.
И вместе с ним скрылся в кабинете.
Андрей открыл одежный шкаф. Военная форма на месте. Весной этого года он обновил свой гардероб, но старые китель и брюки выбрасывать не стал. Рубашка, галстук, туфли – с этим тоже все в порядке.
– Вить, ты понимаешь, тут такое дело, – жалостливо посмотрел он на конвоира. – Я на самом деле ни в чем не виновен, но тут заговор против меня. А оставаться в тюрьме мне никак нельзя – сожрут. Или свои, но сожрут...
– Это ты о чем? – забеспокоился Синицкий.
– О том, что ты должен понять меня, Витя, и извинить...
Сильный удар в солнечное сплетение согнул конвоира вдвое, а добивающий в шею надолго вывел его из строя.
