– Знаешь, ты мог бы достичь гораздо большего, начни ты работать на меня.
Я с недоумением уставился на нее:
– А я разве уже на тебя не работаю?
Она передернула плечами, фыркнула:
– Разумеется, но разве это работа? Это же все временно. Ну, построишь ты этот дом и что? Что дальше-то? А помимо того ведь можно совмещать одно с другим, не так ли? Не торчишь же ты, в самом деле, на моей стройке с утра до ночи?!
– У меня может появиться еще несколько объектов, – неуверенно ответил я. – Тогда свободного времени вообще не останется даже на наши встречи…
Она ударила кулачком по столу, да так сильно, что подскочили тарелки, она была в ярости:
– То есть ты только и думаешь, как бы тебе от меня избавиться, да? – Она перегнулась через стол и смотрела на меня вплотную, и глаза у нее были словно у змеи: желтые, с вертикальными зрачками. Знаю, что таких глаз не может быть у человека, но в тот момент мне именно так показалось.
– Кто я для тебя?! Старая кляча?! – Она отпрянула, мешком опустилась на стул, уронила голову на скрещенные на столе руки, бесслезно взвизгнула: – Развратная старая кляча! – и затихла, лишь спина ее немного подрагивала, из чего можно было понять, что Алла все же умеет плакать.
Я подошел, принялся ее успокаивать… Лишь позже, после того как мне довелось отнести ее в кровать и вновь выполнить насилие над самим собой, у меня как будто получилось окончательно ее успокоить. В какой-то момент, когда там, в пределах кухни, бушевал ураган ее истерики, я по-настоящему испугался, что она может прогнать меня, и тогда прощай надежды и мечты на светлое, независимое будущее. Но после ебли все уже было спокойно и я гладил ее живот (ах этот дряблый живот!) и прикасался к мокрому лобку, от чего по всему ее телу проходили судороги. Алла медленно «отходила» после соитий, и, кстати, мне это нравилось.
…Помните, я некоторое время назад разглагольствовал насчет ожиданий людей, сделавших подарок? Человек, подаривший что-то, хочет получить обратно сдачу в виде бурных проявлений благодарности. Мой нынешний посыл специально для женщин, которые имитируют оргазм. Дорогие! Если вы делаете это, то будьте же абсолютны в своем желании обвести вокруг пальца самца, который не удовлетворяет вас физически, но вполне в состоянии удовлетворить вас материально. Не только симулируйте оргазм, но и как можно дольше тряситесь после того, как все уже закончено и его сабля покинула ваши ножны. Говорите нечленораздельное «ах», вздыхайте, вообще дышите, словно загнанная лошадь, дайте простофиле понять, что это он едва не загнал вас и довел до полуобморочного состояния. Потом, отдышавшись, скажите, что страшно проголодались, так как он всю вас выпил, и спросите, с чем именно он предпочитает бутерброд, который вы собираетесь для него сделать. Вас будут носить на руках. А оргазм не главное в жизни. Можно и пальцами там пошуровать, на худой конец, после того, как приготовите бутерброд и запретесь в туалете…
– Прости меня, я тебя не понял. Знаешь, я постоянно думаю об ответственности, которая на мне лежит. Ведь я строю дом не просто заказчику, я строю дом любимому человеку и не могу, не имею права сделать ошибку.
Она приподнялась на локте:
– Правду говоришь?!
– Я не имею привычки шутить такими вещами, Алла. У меня никого нет кроме тебя. Почему ты так не уверена в себе, в своей красоте? Ты прекрасная женщина, и этой своей «клячей» ты оскорбляешь не только себя, но и меня тоже. Я в тебе вижу ангела, дивного эльфа, богиню, а ты… Ведешь себя, как закомплексованная дура.
– Да, да, конечно, ты прав. – Она торопливо вытирала со щек мелкие, словно бисер, слезы и шмыгала носом. – Забудем об этом сейчас же. Я действительно расклеилась. Ведь я тоже люблю тебя, Славочка. Ох, как люблю! Солнышко мое!
И она произнесла все эти словечки, исторгла все эти вздохи, извергла всю эту пошлейшую чепуху, которая кажется таковой в ситуации, когда тот, на кого вся эта чепуха направлена, не любит и воспринимает чепуху именно как чепуху, а вовсе не как любовное, ласкающее слух воркование.
– Что же ты хотела мне предложить? – подлив елея в голос, спросил я. – Учти, что я, со своим строительным образованием, не больно-то гож для чего-нибудь еще, кроме как командовать оравой тупых болванов и указывать, каким узором им лепить плитку и как именно укладывать черепицу. Я надсмотрщик над рабочими муравьями! Вот такая аллегория… И потом – я молод и…
– Славочка. – Она лукаво посмотрела на меня, и мне даже на миг, только на миг показалось, что она внезапно сделалась моложе, так много было в ее взгляде того отчаянного задора, который появляется только в молодости. – У тебя такие способности, что ты вполне мог бы стать прекрасным специалистом в индустрии милосердия. Моя женская интуиция подсказывает, что здесь бы у тебя хорошо пошло. Грех зарывать талант в предрассудки, – загадочно закончила она и бросила на меня еще один, теперь уже лишенный лукавства, наполненный трезвым, практичным вниманием взгляд.
– Алла, я перестал понимать тебя еще на прошлой остановке, – постарался отшутиться я. – При чем тут «милосердие»? Ты хочешь предложить мне вступить в армию спасения, или возглавить профсоюз бомжей, или…
– Да нет же! – Она соскочила с кровати и ринулась на кухню, откуда все сильнее начинал доноситься запах пригорелых котлет. – Вот черт возьми! Чуть было не сгорели! – услышал я ее отдаленный голос. – Еда готова! Ты идешь?
– Иду, иду, – тихо ответил я, заворачиваясь в полотенце и с отвращением чувствуя, как мой немытый член, высыхая, все больше становится похож на глазированную конфету.
Я ел с аппетитом, глотая большие куски котлет и загребая пюре. Ножом я не пользовался, так как никто никогда не учил меня этому. Алла же, напротив, ела очень аккуратно: она отрезала по маленькому кусочку и нереально долго пережевывала.
– Ты все время так торопишься, когда ешь! Это вредно, – заметила она.
– Комплекс строителя, – промычал я с набитым ртом. – Ешь от случая к случаю и стараешься набарабаниться сразу и впрок. Так что там насчет милосердия? Ты знаешь, Алла, мне кажется, что сейчас, когда на носу гражданская война, людям как-то не до милосердия вовсе…
…Совсем недавно отгремели выстрелы возле Белого дома в центре Москвы, схоронили мертвых в общих могилах, а в стране окончательно воцарились: маразматик Ельцин, феодальный беспредел и симулякр демократии. Люди мало-помалу начали возвращаться к нормальной жизни, но милосердием что-то особенно не пахло. Повсюду были очереди, инфляция в сотни процентов, шмонающие всех омоновцы и, вдоль оживленных улиц, «обжорные ряды»: торговля с рук всем чем ни попадя. Нет, положительно, милосердие в этой стране было понятием чуждым и раздражало. И вообще, как говорил Глеб Жеглов: «Милосердие – поповское слово»…
– Понимаешь, все дело в том, что сейчас время лохов и ловцов. Лохи потому и лохи, что они всю жизнь будут отдавать свои деньги ловцам. Просто это такая порода людей. Они подают нищим, думая, что так угодно какому-то там Богу. Они подают нищим, сами по сути являясь нищими, а нищие, которым они подают на улице, – это, как правило, профессиональные ловцы с хорошим финансовым состоянием. Какая разница, чем ты зарабатываешь? Главное, что ты зарабатываешь, я так считаю. Нас всех высрала мать-природа для того, чтобы мы здесь выживали. Милосердие свойственно человеку так же, как потребность в сексе. Без секса можно прожить? Нельзя. Хоть рукой, но ты все равно станешь удовлетворять себя, даже сидя в одиночной камере. Ну, этого-то никогда не произойдет, – заметив мой испуганный вид, сказала Алла, – все законно. Знаешь, ведь есть маленькие, страшно больные дети. Им требуются множественные операции, каждая из которых стоит огромных денег. Родителям ребенка, как правило, невозможно собрать даже часть этой суммы, и тогда начинается сбор пожертвований. Фотографии несчастного бэбика помещаются везде, где только можно, надо только, чтобы мордочка у него была самая страдальческая, а под мордочкой волнительные слова: «Я умру, если вы не поможете. Я не хочу умирать. У мамы нет денег на мою операцию. Подарите мне право жить», ну и так далее. И лох, видя мордочку и читая волнительные слова, не выдерживает и раскошеливается. Тем более что все данные, куда и как ему поскорей перевести деньги, есть внизу, под волнительными словами, и довольно крупно напечатаны. Каждая цифра видна. Все через банк, все официально. Нужен ловец для лохов, понимаешь, Слава? Работа не пыльная, в вечернее время, в
