т.д. убивал человека. Да, разумеется, – это всего лишь бомж, от него воняет, он разносит туберкулез и гепатиты, он вообще никому не нужен. Не так ли Миша? Бей, бей его, Миша. Мсти за свою жизнь тому, кто не в силах тебе ответить. Разминайся... Да охолонись ты, видишь – он уже и не дышит.
Одинокая женщина жила на другом конце Москвы. Миша выследил ее у супермаркета для богатых. Он знал таких, как она: карьерные дамочки, как правило, бездетные, живут в собственных, обставленных в стиле ар-деко громадных квартирах и любят готовить своим изредка забегающим дружкам салаты по рецепту из модной кулинарной книги, стругая туда безмерное количество пармезану. И сыр, и кулинарную книгу, и всякие вкусные разности богатые дамочки покупают в магазинах для богатых, расплачиваясь кредитной карточкой, и устраивают скандал, когда в последний момент выясняется, что аппарат для приема карточек сломан и придется заплатить наличными. Еще Миша знал, что богатые дамочки ходят в фитнес-клубы, кафе и рестораны, где, несмотря на кризис, они все так же встречаются со своими подружками, тоже богатыми одинокими дамочками, пьют свой бокал шабли и едят спаржу с крабовыми котлетками и даже ходят иногда смотреть на мужской стриптиз, где очень волнуются, делая вид, что им, в сущности, все равно.
Дамочка ездила на машине, которую держала в десяти минутах ходьбы от дома, в гараже. Гаражи являли собой просто два ряда кирпичных боксов у парка, и никакой охраны там не водилось. Место было самым что ни на есть криминальным, и лишь по странному стечению обстоятельств своему предназначению такого рода оно ни разу еще не ответило. Выбранная Мишей жертва в будние дни обыкновенно жила по традиционному распорядку: после работы она садилась в автомобиль и ехала в спортивный клуб, оттуда заезжала в супермаркет, подъезжала к дому, заносила в квартиру покупки, ставила машину в гараж и очень быстро возвращалась по освещенной стороне улицы. Миша решил подкараулить ее в гаражах, куда и приехал однажды февральским вечером. Отогнал машину в тупик, к последнему гаражу, потушил фары, но мотор глушить не стал и принялся ждать, покуривая и время от времени меняя радиостанцию в автомобильном приемнике. Четкого плана у него не было. Возможно, мечтал Миша, у дамочки с собой будут деньги, кредитные карточки, даже наверняка все это будет, ведь свое добро женщины хранят в сумочках, которые повсюду таскают с собой.
Он подумал, что, может быть, он рано решился, может быть, нужно было продолжать слежку, выяснить про эту дамочку побольше. Ведь мало ли какими сюрпризами может быть наполнено ее существование. Что если он ошибся, и она вовсе не одинокая богатая дамочка, а совсем даже наоборот? Он наблюдал за ней всего несколько дней, а решил, что уже все про нее разузнал, что все в ней стандартно и предсказуемо и ягнята будут молчать, когда Миша окажется рядом.
«Ерунда, – сказал он себе, – нет у нее никого. Приедет не одна, так я просто не выйду из машины, ничего не стану делать в этот раз. А вдруг она меня заметила? Вдруг кому-нибудь рассказала обо мне? Вдруг она записала номер моей машины? От таких всего можно ожидать – хитры, стервы, и наблюдательны. Черт, где ее носит?!»
Февраль и снег – как дерево и лист, и вот началась метель, буран закружил между гаражами, закручивая белые спирали, разбивая их в прах, чтобы из него тут же создать новые. Печка в «жигуленке» работала исправно, и Миша, пялившийся в близкую метельную стенку, начал позевывать, потягиваться, склоняться над рулем. Он пришел в себя от того, что лбом надавил на клаксон, раздался резкий, совсем неуместный в его деле звук, и тут же впереди сквозь полупрозрачную завесу мелькнули фары. Миша не мог разобрать, ее ли это машина, и обругал метель, причем вышло у него даже в какой-то степени филологически изысканно, как бывает лишь в момент произносимых с душой экспромтов.
Она! Она! Ее машина! У Миши с собой был игрушечный, то есть не вполне игрушечный, если говорить о его поражающей способности, но все же смешной в сравнении с настоящим оружием пневматический пистолет. По Мишиному разумению этот предмет для заколачивания гвоздей, предъявленный одинокой женщине темным вечером в гаражной скупой освещенности, должен был выглядеть чрезвычайно убедительным. С его помощью Миша рассчитывал совершить большую часть задуманного, пустив в ход руки лишь для осязания добычи. Засунув пистолет в карман своей коротенькой дутой куртки, он вышел из машины, что было, конечно, совсем не так, как показывают в кино, когда в казавшемся герою прежде безопасным (или, наоборот, опасным) углу вдруг оживают две автомобильные фары и сам автомобиль уж несется на всех четырех к жертве и резко останавливается, словно конь перед барьером, из машины появляется злодей, он все делает резко и скоропостижно. Он стреляет, кричит, ворчит, вводит жертву в состояние отупелости кролика перед удавом, он набрасывает путы, он молниеносен и неотвратим, как очередь за билетами на добротный футбольный матч. А Миша просто заглушил мотор и пошел вперед, и сделал все очень спокойно. Он не сомневался в успехе, он знал, что ударить женщину, оказывается, совсем несложно, и даже готов был начать именно с этого, но к своему удивлению обнаружил, что на машине вместо дамочки приехал какой-то парень. Весьма уверенный в себе, весьма добротно одетый, весьма крепкий и весьма отдаленно напоминающий, а вернее, и вовсе не напоминающий одинокую жертву. Он ловко управился с гаражными воротами, повернулся, увидел стоящего неподалеку Мишу, хмыкнул и сказал:
– Здорово, грабитель женщин!
Миша не успел и словом перемолвиться с этим нарушителем планов, как тот, совершив резкий прыжок, соорудил прямо в воздухе какую-то самурайскую фигуру и с таранной силой въехал в Мишино тело своей ногой.
Что было после, Миша помнил смутно. Его некоторое время били, притом ногами и очень больно. Этот парень уж точно знал свое дело на высший балл, и каждый раз, когда Мише казалось, что уже вот-вот – и этот ужасный снежный человек прекратит его истязать, как тот вновь с прежней силой начинал орудовать обутыми в фасонистые башмаки ступнями сорок седьмого размера, да еще и добавил к ним кулаки величиной со средний кочан капусты.
Но у всего в этом мире есть конец, особенно у неравных поединков. Вот для чемпиона в тяжелом весе прозвучал удар его внутреннего гонга, он наклонился, зачерпнул полную горсть снега, натер им свою разгоряченную физиономию, поднял голову, взвыл совершенно по-волчьи и ударил себя кулаком в грудь. Миша лежал без всякого движения, но снег все еще таял, касаясь его лица, и сознание, пусть и очень смутное, так и не покинуло его. А ловкий здоровяк склонился над Мишей, увидел, что тот вполне пришел в себя, и погрозил пальцем:
– Даже и не думай повторить, грязный орк.
Миша с трудом разлепив губы просипел:
– Ты кто?
– Том Бомбадил, он же морж в рыбьем пальто, – с громогласным хохотом ответил этот веселый толкиенист и пошел себе, хрустя снежком, восвояси. А Миша пополз в другую сторону.
Глава 7
Сергей, улыбаясь, смотрел в надтреснутый гостиничный потолок, вспоминал вчерашнего добряка-дядюшку, его готовность оплачивать квартиру в центре Москвы, его родственные порывы, несомненно, самые искренние. Забота всегда приятна. Конечно, Наташа эта... Наташа – та еще... Ну да бог с ней, с Наташей. Сразу видно, кто главный в том доме. Он перевернулся на живот, уставился в изголовье кровати: в нескольких местах лак протерт до дерева, оно уже потемнело, наверное, от чьего-то пота. Сергей приметил еще и надпись. Какой-то фаталист (считать по-другому было бы опрометчиво) написал фразу, состоящую из двух слов: «Нет будущего». Сергей заслонил спорное утверждение подушкой, сел, пошевелил большими пальцами ног. Запах, который он до сих пор не осознавал, а значит, и не ощущал, запах номеров, казенщины, смесь запахов тысяч людей, прошедших через эту комнату, вдруг проник ему в череп, окутал мозг, устремился в кишечник, и Сергея чуть не вырвало. Он вспомнил, что брезглив, он, наконец, смог позволить себе стать брезгливым теперь, после встречи с дядей, когда понятно стало, что этот вызов в Москву не блажь, не прихоть, а все очень серьезно, и скоро он будет все делать не так, как раньше, как делает он сейчас, давясь спазмом от этого запаха, да и самого запаха никогда рядом не будет.
– Квартиру! Квартира сейчас главное, – он вскочил, выглянул в окно, увидел улицу, машины, людей, садящихся в автобус. У всех есть жилье, и он тоже скоро непременно заведет привычку греметь в кармане связкой ключей. Да, да! И греметь многозначительно, так, чтобы ощутить свою полновесность, утвердиться. Он заведет себе гардероб: шесть пар ботинок, рожок для обуви с длинной ручкой, пузырьки на полке ванной
