– О чем?
– Ты мне сейчас два процента платишь за оплату согласно условиям договора, так? Я хочу тебя попросить увеличить ставку. Денег выделяют мало, долги растут как снежный ком, и ты сам понимаешь, что мой бюджет становится все дороже.
– Сколько же ты хочешь?
– Четыре процента.
– Ну ты и засранец! Откуда я тебе четыре процента возьму?! Мне это экономически невыгодно.
– Слушай, не пудри мне мозги, ладно? Я тебе плачу как часы, у тебя в договоре прописано, что ты должен от «Ромашки» получать деньги через сорок пять дней после поставки товара, и ты их получаешь иногда даже раньше.
– Да пожалуйста! Но я тогда должен буду цены поднять, ты же понимаешь?
– Намного?
– Процента на четыре как минимум. У нас с тобой расчеты безнальные, а нал с каждым днем все дороже стоит, поэтому ты поднимаешь на два, а я на четыре.
– Да и поднимай. Мне по хрену, если честно.
– У тебя на полке цена будет выше, чем у остальных. Не страшно?
– Да брось, кто за этим смотрит?
– Гера, откуда в тебе эта дурашливая уверенность? Ты сидишь на мешке с золотом, а за тем, кто сидит на мешке с золотом, всегда смотрит не одна пара глаз. Любой твой шаг оценивают, анализируют, заранее подозревая тебя в намерении несправедливо нажиться. Делают выводы, концентрируют информацию и затем, предоставив ее в соответствующем виде твоему руководству, добьются твоего вылета. И будешь ты вместо мешка с золотом восседать на куче дерьма.
– Влад, ну я не знаю тогда, что мне делать. У меня денег очень мало. Отдавать этот мизер за два процента для меня крайне невыгодно.
Влад задумался. Отхлебнул из чайной чашки тончайшего фарфора. Поднял чашку на уровень глаз и зачем-то внимательно поглядел на нее. Наконец со вздохом поставил чашку на блюдце.
– Красивая чашка. В красивом ресторане и чашки красивые. Следят за мелочами ребята. Молодцы. Красивая чашка. И не дешевая, кстати. И чай в этой чашке не дешев. Хотя он такой же, как и везде. Просто чашка сделала его дороже. Вот видишь, Герман, я человек не бедный, я просто люблю этот сорт чая и везде заказываю именно его. А делаю я это почти каждый день, так как я каждый день обедаю в разных ресторанах. И поневоле запомнил, сколько и где он стоит. Чисто автоматически. А если человек каждый день в твоем магазине покупает одну и ту же бутылку водки, то ему не безразлична ее цена, и как только она увеличится, он перестанет эту бутылку у тебя покупать. Надо тебе это? Думаю, что нет. А мне тем более этого не нужно. Я стану у тебя меньше продавать и больше за это платить? Я похож на идиота?
– А я?
– Гера, ты жесткий переговорщик, черт бы тебя побрал, прости за выражение. Тогда мне придется поднять цены везде, ты это понимаешь?
– Ну и что? Поднимай.
– Это долго и сложно.
– Влад, еще раз тебя прошу: ну не еби ты мне мозги! Что долго?! Что сложно?! Да ты так же, как со мной сейчас, ты так же встречаешься с целой толпой моих коллег. Я что у тебя, один-единственный на откатах сижу?! Да я уверен, что все! Ну или, во всяком случае, процентов девяносто закупщиков, так же, как и я сейчас, получают от тебя такие же конвертики. Ты знаешь, я бы назвал наш цех, наше сообщество закупщиков «Клубом Любителей Белых Конвертов», сокращенно КЛБК, а для конспирации КОЛОБОК. Все мы, закупщики, вот такие вот «колобки». От бабушки ушли, от дедушки ушли и к тебе пришли за денежками! Дай нам конвертик, дядя Влад!
– Ладно, не паясничай… Договорились.
– Тогда присылай мне письмо с официальным обоснованием повышения цен прямо завтра, и я все одобрю.
– А Лариса твоя не должна это письмо подписать разве?
– Оно как раз для нее.
Влад усмехнулся, жестом подозвал официантку в красном кимоно, попросил ее принести счет. Закурил, выпустил несколько колечек дыма вверх и вдруг рассмеялся.
– Ты чего хохочешь?
– Знаешь, Герман, всегда находится кто-то, кто за все платит. И за эти четыре процента и вообще за все откаты. Народ за все и платит. Все откаты ложатся на плечи рядового потребителя. Получается, что ты должен всему народу!
– Да отвали ты, демагог хренов. Поживи на семьсот долларов в месяц, тогда говори про народ.
– Так живут! Тот же народ и живет! И не на семьсот живет! А на гораздо меньше! В деревнях, вон, вообще люди на натуральное хозяйство перешли: там деньги – это такая редкость, что деревенские друг другу рассказывают, как пятьсот рублей выглядят, а кто видел тысячную купюру, тот на завалинке в авторитете!
– А зачем мне равняться на того, кто на завалинке сидит? Знаешь поговорку: «Не учился, так ворочай, в жопу ебаный рабочий!»? И не надо тут уравниловкой заниматься. Я, видишь ли, выпускник МГУ, а не слесарь Метростроя.
– Надо же! Какая классовая ненависть! А у самого небось дедушка первые колхозы создавал?
– Да не без этого. Только заметь, что он их создавал, но сам колхозником не был и за трудодни в виде
