замкнуло, то ли газ кончился, так или иначе, но пламя потухло, и извлечь его повторно не получалось. Кремень лишь брызгал бесполезными искрами. Тогда Гера открыл самый нижний ящик стола и кинул фотографию туда.
– С глаз долой – из сердца вон, – пробормотал и набрал номер генерала Пети.
Камуфляж президента
Генерал Петя с самого утра начал принимать поздравления. Первым его, по старинной армейской привычке вскочившего в пять утра и вместе с заспанными телохранителями бегающего традиционные утренние пять верст, поздравил лично президент, который и сам привык вставать в пять утра и бегать с заспанными телохранителями, подбадривая их командами «ускорься» или «упал – отжался». С телефоном правительственной связи, работающим везде, включая, наверное, даже околоземную орбиту, генерал Петя не расставался никогда и ответил на звонок, не снижая темпа бега и не сбивая дыхания:
– Сеченов, слушаю.
– Здорово, Валерич, – голос президента был теплым и добрым. Таким голосом он разговаривал лишь с несколькими живыми существами на этой земле, включая свою любимую собаку. Генерал Петя входил в число этих существ, чем втайне гордился. – Ну как? Есть еще порох в пороховницах?
– Есть чутка. Пока вроде не отсырел, жжется! – Генерал Петя сделал знак телохранителям, чтобы отстали, а сам немного ускорил темп бега.
– Поздравляю тебя, Валерич. Шестьдесят – круглая дата, хотя ты, черт здоровый, моложе меня выглядишь!
– Спасибо тебе большое. Дык здоровье-то, оно ежели есть, то его нипочем не пропить.
– Я на это и намекаю. Хочу к тебе сегодня в гости напроситься, а то вроде рядом сидим, а нет времени позвонить-то не по служебным делам, не то что уж рюмку поднять. У вас где сабантуй будет?
– Да в клубе, на Лубянке. Ребята придут, которые остались. Сам знаешь, многие поуходили. Да ты, пожалуй, всех помнить должен. Приходи обязательно, они все знаешь, как обрадуются!
– Петр Валерич, тут такое дело, я тебе мероприятие срывать не хочу, а то на людей столбняк нападет, журналюги там чего-нибудь пронюхают. Пидоры эти, рогачевские подопечные, на площадях языками мести начнут, мол, «кровавая гэбня и ее президент устроили пирушку», а это нам не надо.
– А чего ж тогда делать?
– А я в гриме приду.
– Это как?
– Ну, как в метро езжу, как по Москве гуляю, так и приду. А чего? Вроде до сих пор не узнавал никто.
Президент говорил истинную правду. Примерно раз в месяц у его охраны был день, когда вся она, что называется, «стояла на ушах»: президент ходил «в народ». Таким приемом пользовались многие цари, короли, султаны и прочие набобы, когда хотели узнать, что на самом деле говорят люди, о чем мечтают, чем недовольны. И вот он вызывал своего знакомого гримера с киностудии «Мосфильм», и тот за два – два с половиной часа превращал президента в совершенно другого человека, причем каждый раз в разного. Как уже и было ранее сказано, а может быть, и не было, так как книга все-таки длинная и всего толком не упомнишь, в общем, настоящий разведчик не должен иметь лица. То есть лицо в широком смысле этого слова у развед-чика, конечно, есть. Ну, там, нос, чтобы лучше нюхать, или, скажем, глаза, чтобы лучше видеть, да и уши, чтобы лучше слышать, чего уж там греха таить, у разведчика имеются. Но вот выражение на этом лице отсутствует, и поэтому запомнить его очень и очень сложно, и любая маска, из-под которой у иной харизматичной личности порой нет-нет да и проглянет ее истинная личина, любая маска становится для разведчикова лица словно родной, и никто из тех, кто стоял рядом с перелицованным президентом в вагоне метро и, может быть, даже наступил как-нибудь нечаянно (тесновато ведь, час пик) ему на ногу, не мог и представить себе, что тот, кто от души за отдавленную ногу послал его только что по матушке, на самом деле первое лицо государства. Вот только голос… Хотя голос подделать – это и к Галкину-артисту ходить незачем.
– А приходи, только мне себя опиши, а хотя я всех в лицо знаю и чужака запримечу сразу. И вот еще чего, раз уж ты позвонил, и разговор у нас неформальный… Чего-то нам надо с Рогачевым решать. Ты читал мою бумажку?
– Это про то, что он со шпионкой без порток по двору гонцает и говнюкам, навроде Емцова, никак не может рот заткнуть, приручить?
– Так точно. Видать, помимо денег от Госдепа США, там еще что-то такое держит, посерьезнее денег. И насчет парнишки этого, Кленовского. Толковый, понимаешь, парнишка, а тот ему развернуться не дает.
– Это который в Америку летал?
– Да откуда ты все знаешь-то? – изумился генерал Петя, что было для него не характерно.
– Я все знаю. Мне Баламут наябедничал, что этот толковый парень у него лимон зелени фюить! И усвистел.
– Да это-то мелочи, дело молодое. Лимон туда, лимон сюда. Он у кого его усвистел? У детского дома, что ли?
– Ну, тут ты прав. Так чего насчет парнишки?
– Да его бы куда-нибудь, а?
– А чего ты за него так хлопочешь?
– Дык талант и хватка у него правильные. Он цэрэушников вокруг пальца обвел. Они его агентом влияния завербовали под мою крышу, прикинь?
– Да они скоро мою собаку завербуют. Этих агентов везде столько, что хоть тридцать седьмой объявляй, да нельзя… Ну, не знаю… Сейчас дел невпроворот, сам знаешь. Напомни как-нибудь через недельки две.
– Да чего тянуть-то? Вот сегодня и поглядишь на него. Я его на день рождения позову.
