трудно. Обеденный стол, раздвинутый на всю длину, занимал середину комнаты. На столе топорщился лес пробирок и колб, укрепленных в штативах, блестели стеклянные трубки и никелированные зажимы. Самодельный жестяной конус-колпак вытяжки венчал толстый гофрированный полиэтиленовый шланг, без затей подвешенный к люстре и уходивший в форточку, где был установлен обычный кухонный вытяжной вентилятор, из магазина хозтоваров. Роскошный микроскоп с револьверными насадками объективов завершал картину. Микроскоп, кстати, обошелся дешевле всего – одна-единственная десятидолларовая бумажка… Пацан, реализовавший неходовой товар на барахолке, шмыгал носом и поглядывал на чудика со странной смесью опаски и презрения. Отдать доллары за ненужную хрень… у него, небось, и справка из психушки имеется…
Алексей тихо рассмеялся. Микроскоп, надо же… Разве в микроскопе дело? Вот портативный хроматограф, это да. Спрашивается, зачем вообще держать охрану, когда совершенно неприметный парнишка может вывезти через проходную такой прибор? И еще вопрос, хватились ли пропажи… Разруха, кругом разруха.
Чекалов взглянул на часы. Три часа времени в запасе. Попробовать начать?
Он вдруг заметил, как дрожат руки. Юлька права, права абсолютно. Его место в Форт-Детрике, либо в местах, аналогичных по назначению. А еще лучше – на дне Истринского водохранилища. Ибо здесь, на столе, вот в этих склянках, должен родиться вирус, принудительно превращающий недозрелую обезьяну в бога. И не факт, что все обезьяны перенесут это.
В голове вдруг всплыли строки из песни: «Год сорок первый, начало июня… Все еще живы»
Тряхнув головой, он решительно придвинулся к столу. Хватит рефлексий. Время уходит. И вообще, пора нанести госпоже злобной реальности превентивный удар!
– … Так что все будет нормально, теть Вера. Вы, главное, поскорее выкарабкивайтесь. А то Сергея Михайловича скоро домой везти.
Апельсины на прикроватной тумбочке сияли под солнечными лучами, как будто сами были маленькими солнышками. В голове всплыло неожиданное и странное словосочетание: «солнечная икра»…
Вера Николаевна, на днях переведенная из реанимации в общую палату отделения кардиологии, улыбалась, слушая Юлькины рассказы, и вообще, выглядела гораздо лучше. Доктор, твердо усвоивший рыночные принципы, дело свое определенно знал. Как понял Чекалов, если бы столь обширный инфаркт случился с тетей Верой в деревне, летальный исход наступил бы самое позднее к вечеру. Однако, благодаря чудодейственному (и дорогому) лекарству стрептокиназе тромб стремительно рассосался, в результате чего удалось избежать омертвления тканей сердца. В общем, спустя пару недель пациентку можно будет выписывать из стационара.
Алексей вновь окинул взглядом помещение. В довольно просторной палате стояли четыре койки. Одна была аккуратно застелена, в ожидании «гостьи». Две другие были обитаемы, но сейчас их постоялицы гуляли на свежем воздухе, не мешая таким образом беседе посетителей с бабушкой.
– Даже и не знаю, как вас благодарить… Леша… Юленька…
Тетя Вера вдруг расплакалась, тихо, почти беззвучно.
– Ну теть Вера… ну вы чего… ну все будет хорошо… правда-правда… – Юля уже гладила ее по руке. Какой у нее может быть голос, когда нужно – ласковый, чуть воркующий и в то же время невероятно убедительный… Не зря хозяйка «Андромеды» враз осознала опасность утраты такой ценной сотрудницы. С получением взамен конкурентки.
– Доктора тут такие внимательные… Вячеслав Львович вообще каждый день заходит, интересуется…
Ну еще бы, подумал Алексей. Во-первых, сумма действительно предостаточная, и во-вторых, в его кровных интересах как можно скорее поднять пациентов-полунелегалов на ноги, дабы спровадить наконец из клиники.
«Это не оборона Москвы в сорок первом. Это оборона Берлина весной сорок пятого»
– Ну мы пойдем, теть Вера?
– Да-да, конечно, ребятки… Еще раз спасибо вам обоим.
– Теть Вера, ты не стесняйся этой штуковиной пользоваться, ежели что, – Чекалов щелкнул по коробке «Имулы». – Я аккумуляторы подзаряжу и в следующий раз снова поменяемся. Хорошую связь Володька сделал.
– Ну, пока, теть Вера, – Юлька просто и естественно чмокнула бабушку в щеку. – До послезавтра!
Уже на улице она, взяв мужа под руку, вдруг чувствительно ущипнула.
– Ты зачем теть Вере про Володьку напомнил, э? Она от инфаркта еле-еле отошла.
– А… Слушай, не сообразил… Это ты у нас психолог…
– Хорошо хоть, не обрадовал насчет машины, – вздохнула Юля.
Чекалов озабоченно поджал губы. Да, и это еще одна проблема. Уж лучше бы его угнали, этот несчастный «Москвич»… Каждый день приходится ожидать свежих сообщений о разграблении брошенного имущества.
– Юль, слушь… а может, мне самому все там демонтировать?
– Как это?
– Ну, кресла снять, сиденье заднее… Радио в салоне я уже снял, кстати. И аккумулятор.
– Мотор тоже снимешь? – в глазах Юльки зажглись смешинки. – Вообще-то можно. Ему самое место под столом, на котором ты свою лабораторию соорудил. Любой дизайнер удавится от зависти, увидав такой крутой интерьер.
Они расхохотались одновременно, как дети. Смех – лучшее средство от постоянного стресса.
Автобус подкатил к остановке, дребезжа разболтанным кузовом, с шипением и скрипом распахнул двери.
– Прошу! – Чекалов галантно подсадил супругу, сам прыгнул следом. – Сколько там на твоих золотых? Я свои дома сдуру оставил…
– Девятнадцать десять, – Юля мельком глянула на изящные часики. – Ты фарш купил, как я велела? М-м?
– Беспременно. Архиобязательно.
– Молодец. За это сегодня будешь вознагражден макаронами по-флотски.
– Вау!
Ящерка резво пронеслась по спине, не дав закончить фразу. Опять… Что, что опять?!
Новая пробежка. Еще. Еще.
– Останови здесь!!! – заорал Чекалов, тыкая в кнопку экстренной остановки, торчащую над дверью. – Женщине плохо!!!
Прием сработал – автобус встал, с шипением распахнул двери. Не теряя ни секунды, Алексей выпихнул жену на придорожный газон, благо колымага находилась в крайнем правом ряду, и выскочил сам.
– Ты, придурок!... – запоздало прошепелявил вдогонку динамик. Дальнейших соображений водителя по поводу наглых пассажиров Чекалов уже не расслышал, резво увлекая супругу подальше от опасности. Вот только какой?
– Что, Леша, опять? – глаза под мохнатыми ресницами внимательны и серьезны. – А я ничего не почувствовала.
– Я почувствовал.
– А зачем тогда мы сели?
Вопрос, конечно, интересный… В самом деле, отчего молчала ящерка на остановке? Если опасность таилась именно в этом автобусе… Значит ли это, что глубина предвиденья мудрой ящерки ограничена? Или опасность может возникать внезапно, так, что до какого-то момента предсказать ее вообще невозможно? И еще вопрос – отчего в одних случаях Юля чувствует ту незримую опасность, пожалуй, что и не хуже самого Чекалова, а в других нет?
Вопросы, вопросы…
– Разберемся, – вздохнул Алексей. – Пойдем прогуляемся… раз так вышло.
– До метро? – уточнила Юля, вглядываясь вдоль улицы.
– А можно и до метро. Май месяц на дворе, да и макароны подождут мало-мало.
Остановка, до которой они не доехали, выглядела вполне мирно. Ни покореженных металлоконструкций,
