постелю… Гаишники права отберут, что делать будешь? Они не разбирают, сколько выпил, дуй в трубку и все дела…
– Все гаишники уже сладко спят, накушавшись питательной и вкусной водки. Без обид, ребята, мне с утра ту цыганку надо опять перекинуть… А от вас утром ехать одна морока, через все пробки. Так что дзенькую бардзо.
И вновь по спине Алексея пробежала невидимая ящерка, неприятно цепляясь холодными когтистыми лапками.
– Ну как доедешь, звякни.
– Ясен пень. Радио на что нам изобрел дедушка Попов?
Уже одевшись, Володька хмыкнул.
– А насчет «той дыры» ты, Юльк, опять в самую точку. Фосгеном бы их травануть, всех соседушек скопом, такая шелупонь подобралась… Не хочется огорчать родную милицию.
– Я тебе тут объедков напихала, – Юля вручила уходящему гостю пакет. – А то знаю тебя, как же – утром стакан чаю натощак, в обед изжога…
– Вот за это спасибо, – просиял Белоглазов. – Что значит настоящая женщина!
Он фамильярно чмокнул хозяйку в щеку.
– Расцветай еще, на радость своему гению-тунеядцу. Пока, Лешка. Но пасаран!
Тяжелые ботинки прогрохотали по лестнице, хлопнула дверь подъезда. Спустя еще полминуты под окном взревел, заурчал мотор «Москвича». Ящерка бегала вдоль позвоночника туда-сюда. Разрезвилась, понимаешь…
– Зря мы его отпустили, – глаза жены чуть мерцали под мохнатыми ресницами. – Неспокойно мне что- то.
– Доедет, – как можно уверенней произнес Алексей, вновь отгоняя привязчивый морок. – На самый край, откупится от ментов, ежели до трубки дойдет… Да на дорогах сейчас пусто, второй час ночи пошел.
– Час, когда Зло властвует над землей безраздельно… – тихо, словно в трансе произнесла молодая женщина.
– Да что с тобой, Юль? Ты прямо Сивилла сегодня какая-то… Ну-ка, встряхнись! Улыбнись мне, ага?
– Ага… – Юля слабо улыбнулась. – Так?
– Нет, не так!
Карие, с золотой искрой омуты глаз. Водопад каштановых волос, словно Ниагара. Губы, от которых невозможно оторваться…
– Уф… – она облизнула губы, прервав бесконечный поцелуй, грудь высоко вздымалась. – Ну что, пойдем баиньки?
– Беспременно баиньки! Архиобязательно…
И вновь долгий, бесконечный поцелуй, прервать который физически невозможно…
– Ну все уже, все… – она выскользнула из объятий. – Я в ванную.
– А я? Как же я?
– А ты сегодня отдельно. Я так хочу. Займись пока оборудованием алькова. Да не вздумай вытащить на свет божий то ужасное байковое одеяло!
– Да, мэм! Будет исполнено, мэм!
Развернув диван-«книжку», щедро возведенный женой в ранг алькова, Чекалов все же не утерпел – взял в руки рацию.
– Вовк, ты где?
Пара секунд, и ответный голос, перемежаемый шелестом помех.
– Подъезжаю. Дома уже почти. Чего тебе не спится?
– Да спится, спится. Спок ночи!
Положив коробку «Имулы» на изголовье ночного столика, Алексей улыбнулся. Ну вот… Пустые страхи пугают ночью детишек. Все будет хорошо.
Хлопнула дверь ванной, и в комнате появилась она… И все мысли разом вон из головы, остался только тонкий звон на грани слышимости, будто где-то в углу зудел комар.
– У вас есть пять минут, милорд. Пока я сушу волосы, – Юля, не стесняясь, сбросила обширное махровое полотенце, в которое была замотана, накинув вместо него халат прямо на голое тело. – После чего дама утратит всю накопленную за день страсть и будет сопеть в две дырки. Правда, устала я чего-то, – улыбка слабая, чуть виноватая.
– Я сейчас… Я мигом!
Ночной напор воды был силен, и душ вместо обычного вяло моросящего дождичка колол кожу упругими струями. Чекалов торопливо тер себя жесткой мочалкой, смывая следы нахальной ящерки, вознамерившейся бегать по его спине. Все будет хорошо. Они таки сделали это… Сегодня сделали. И дальше пойдут… Все будет хорошо. Все. Будет. Хорошо.
Юля уже лежала в постели, укрывшись одеялом до подбородка. И коробка «Имулы» лежала рядом, прямо у изголовья. Не так, как ее оставил Алексей.
– Не утерпела… – виновато улыбнулась жена, поймав невысказанный вопрос взглядом. – Дома он уже. Не злись на дуру-бабу.
– Это кто здесь дура? – возмутился Чекалов. – Это кто здесь баба? Нервишки у нас с тобой расшатались, вот что я скажу… ну-ка, подвинься…
И все в мире стало призрачным, ненастоящим. Все, кроме нее…
Потом, когда все кончилось, и она уже лежала на его плече, расслабленная и умиротворенная, прижавшись всем телом – белья в постели дома Юля обычно не надевала, называя это «обидеть мужа комбинацией» – он внезапно признался:
– Юля, Юль… Сегодня, как Вовке уезжать, мне так паршиво сделалось чего-то. Знаешь, такое ощущение, будто ящерка холодная вдоль позвоночника бегает. Туда-сюда, туда-сюда…
– Хм? – она открыла глаза. – Похоже. Очень даже похоже…
Ящерка, изгнанная было контрастным душем, немедленно объявилась вновь.
– Ты о чем?
– О том же, о чем и ты. У меня были сходные ощущения. Только еще вдобавок… впрочем, это детали.
Ночник-бра, собственноручно сработанный Чекаловым из телефонной коммутаторной лампочки (Юля не любила темноты в доме) давал слишком мало света, и глаза жены казались сейчас бездонными.
– Вы оба гении, Лешик. И ты, и Володька. Я не для комплимента это говорю, констатирую факт. Вот только, как всякие гении, вы высокомерно игнорируете то, чего не понимаете.
Вопрос «чего именно мы не понимаем?» уже готов был сорваться с языка, но Алексей вовремя его прикусил. Чтобы не спугнуть. Когда Юля начинала говорить вот таким ровным, размеренным, слегка сонным голосом… Уж кто-кто, а Чекалов хорошо знал, что такое озарение.
– Ваш проект «Лазарус» покуда ущербен. В нем не хватает вот этого… Человек – не биомашина, Лешик, состоящая из деталей-белков. Это верно для вирусов там, бактерий разных… Очевидно, верно и для мух. И даже для рыб и лягушек, вероятно… Но с какого-то момента, по мере усложнения организма – хлоп! – количество переходит в новое качество. Мы говорим – «человек существо духовное», мы упоминаем душу… но понимаем ли мы, что именно стоит за этим?
Ее глаза чуть мерцали в полумраке.
– Что такое любовь, Лешик? Этот мир материален, значит, и все в нем имеет материальную основу. И любовь, да… Только не надо приплетать гормоны и прочее. Это все бормоталово для дебилов, как ты говоришь. Вот я спрошу тебя, только не обижайся… Ведь до меня ты же знавал девушек? Не надо, не отвечай, это пока вопрос риторический. А вот вопрос по сути. Ты имел тогда те же ощущения… ну… что и сейчас, со мной?
– Ничего похожего, – совершенно искренне ответил Алексей.
– Верю. Даже не верю – знаю. Потому что и у меня… ничего похожего. Потому что это не просто секс, Лешик. Это любовь. А ведь с точки зрения биомеханики все то же самое – и гормоны, и отросток, и
