согласиться принять такое число иммигрантов, если не открыть карты. Во всяком случае, для этого потребуется время.
— Нет, почему же, возможно это и удастся провести через парламент, — премьер ткнул в пространство сигарой, словно ему в голову пришла удачная мысль. — Ну, трансконтинентальная железная дорога, например…
— Действительно, — кивнул хозяин. — Тем более что проект еще не полностью разработан. Устроить международные торги и подряд на строительство на самых выгодных для Австралии условиях передать Японии.
— До этого придется заключить с Японией соглашение о совместном развитии внутренних районов нашей страны или что-нибудь в этом роде, как бы расширяя ныне действующее соглашение об экономическом сотрудничестве между нашими странами.
— Можем и не успеть, — сказал старик. — А что если вы утвердите проект строительства в срочном порядке, получив кредит от Японии на самых выгодных условиях? Разумеется, всю технику и специалистов Япония предоставит. Если бы вы только сумели провести это через парламент в течение полугода…
— Такая поспешность и слишком выгодные для нас условия могут насторожить, — вмешался хозяин.
— Мне кажется, здесь можно найти подходящие предлоги. Скажем, Япония вынуждена пересмотреть в целом проекты строительства новых железных дорог из-за участившихся землетрясений. Тем более что строительство повой суперскоростной магистрали уже фактически приостановлено. Вот и получается, что излишки средств на выгодных условиях мы предоставляем Австралии. Разумеется, одновременно на тех же условиях мы будем вести переговоры и в Африке, и в Южной Америке. Возможно, нас обвинят в демпинге, но и здесь есть выход: можно будет в качестве компенсации заключить долгосрочное соглашение о закупках в больших количествах австралийской шерсти и баранины. Баранина действительно потребуется для наших беженцев. У нас существует проект строительства большой морозильной базы в Океании. Будем хранить баранину там…
Этим стоит заняться, подумал премьер. Сделка, безусловно, выгодная. Получить высококвалифицированных прилежных рабочих вместе с высокоразвитой техникой и строительными материалами… А пока суд да дело, эти люди потеряют родину, а Австралия — кредитора, с которым она должна расплатиться… И все же возникает масса тревожных вопросов… Что будут делать эти люди, когда закончится строительство железной дороги? Какое влияние они окажут на будущее Австралии?
— И все-таки я не уверен, возможно ли переселение ста тысяч человек сразу, — премьер задумчиво покачал головой. — Тем более иммиграция целого миллиона… Думаю, для этого потребуется специальное законодательство. А как обстоят ваши дела в ООН? Я надеюсь, вы уже установили там соответствующие контакты?
— С генеральным секретарем ООН мы уже имели три приватные беседы. С ЮНЕСКО контакт будет установлен и самое ближайшее время. Связь с постоянными представителями Совета безопасности, очевидно, тоже налажена. ООН, конечно, сумеет призвать к выполнению международного «морального долга», однако сомнительно, что ей удастся принять срочные эффективные меры. В настоящее время ведутся переговоры с президентом США и с главами некоторых южноамериканских и африканских государств. Было бы весьма желательно переселить хотя бы несколько сот тысяч человек до того, как это на нас обрушится. Разумеется, это сугубо одностороннее желание. И сейчас я… нет, вся Япония на коленях молит о помощи вас, вашу страну, весь мир. Спасите жизнь нашему народу… он на грани гибели…
Старик говорил с надрывом, казалось, еще секунда и он, рыдая, бросится на колени перед премьером…
Но старик сидел совершенно прямо, соединив худенькие коленки, на которых спокойно лежали руки. На его губах застыла легкая улыбка. И лишь глаза пылали в трагической мольбе. Поразительное для нашего века самообладание, подумал премьер. Пожалуй, оно характерно для этого загадочного народа… Так называемая «восточная улыбка» скрывает всякое проявление чувств. Никогда не поймешь, что и в какой мере волнует японца…
— И все же это уж очень невероятно, — премьер глубоко вздохнул, будто хотел скрыть, что ему трудно дышать, и загасил сигару о пепельницу. — Неужели Япония, подобно легендарной Атлантиде, на самом деле исчезнет под водой? Ученые вашей страны утверждают это с полной ответственностью?
— Пока я ничего определенного сказать не могу, — лицо старика впервые исказилось страданием. — Вопрос беспрерывно изучается в совершенно секретном порядке. Народ еще ничего не знает. Вы, конечно, можете себе представить, к каким волнениям и беспорядкам приведет любая неосторожность, тем более сейчас, когда после большого землетрясения люди и так встревожены. Впрочем, даже хорошо, что народ взбудоражен — ему некогда задумываться над страшным. Единственное, что я могу вам сообщить, — катастрофа с вероятностью в семьдесят процентов произойдет в течение двух лет. Это все, что мне известно. Для уточнения прогнозов требуется время. Однако положение неуклонно ухудшается. Иными словами, срок укорачивается. Мы с нашим планом, видно, очень опоздали. С каждым днем убеждаемся в этом.
— Мистер Нодзаки, я вас хорошо понял, — премьер положил свою огромную волосатую руку на тонкое худенькое плечо старика. — Мы сделаем все, что в наших силах. Это я вам обещаю. Я попробую также поговорить с главами государств, входящих в Содружество Наций. Во всяком случае, я буду рекомендовать странам Содружества оказать помощь Японии. А мы, как самая большая и самая близкая к вам страна в Содружестве, конечно, постараемся сделать все, что в наших возможностях.
— Благодарю вас, — старик поклонился, в его глазах блеснули слезы. — Я на некоторое время останусь в японском посольстве. Я очень надеюсь на великодушие вашего превосходительства и на высокий гуманизм, который вы постоянно проявляете перед всем миром.
— А переговоры с Советским Союзом еще не начинали? — спросил хозяин дачи. — Эта страна владеет обширными территориями в Азии.
— Думаю, уже начали, — кивнул Нодзаки. — Откровенно говоря, мы многого не понимаем в этой великой стране. Но мы возлагаем надежды на ее исторические заслуги в решении проблемы национальных меньшинств.
— А на Китай, по-видимому, надеяться не приходится, — заметил хозяин. — У него своего населения восемьсот миллионов… Да и исторически сложившиеся отношения между вашими странами не позволяют рассчитывать на положительное решение…
— Ваше превосходительство, позвольте преподнести вам от лица нашего премьера, — Нодзаки встал со стула. — Вернее, от имени японского народа…
Он взял со столика, стоявшего в углу комнаты, длинный деревянный футляр и открыл крышку.
— Это же… — имевший представление о древнем восточном искусстве премьер на мгновение замер, потом вынул из нагрудного кармана очки. — Великолепно! Тринадцатый век, если не ошибаюсь?
— Вы совершенно правы. Начало камакурского периода. Эта статуэтка Будды хотя и не зарегистрирована в качестве национального сокровища, но по праву может быть причислена к таковым… — тихо произнес старик. — Мы приобрели ее в провинциальном буддийском храме. Такие предметы еще иногда встречаются в отдаленных префектурах Японии. Прошу принять на память.
Когда Нодзаки ушел, договорившись о следующей встрече, премьер с явным удовольствием вновь принялся разглядывать небольшую, высотой в тридцать-сорок сантиметров статуэтку.
— Потихоньку начинают вывозить свои культурные ценности, — сказал хозяин дачи, встряхивая шейкер. — В этом году в Европе и Америке состоятся три выставки древнего японского искусства. Редчайшие вещи будут вывезены. Видно, это не без умысла. Кое-какие ценности, как бы между прочим, уже проданы или принесены в дар. В последнюю минуту будет уже не до их спасения.
— А нельзя ли сейчас купить несколько старинных храмов? — задумчиво произнес премьер. — Ведь в Японии есть такие сооружения, которым нельзя дать погибнуть.
— С этим нужно поторопиться. Ведь в таких делах американские музеи и различные фонды действуют весьма оперативно.
— Как было бы хорошо принимать только статуэтки… — вздохнул премьер, снимая очки. — Но миллион, два миллиона японцев… Что с ними делать… А если пять миллионов, то в нашей стране образуется еще одно государство. Им же нужны жилища, продукты питания… Да и численность их будет постоянно расти. К
