российской республики. Самое печальное, что оружие организация получила от высших офицеров вооруженных сил России и Украины.
Директор ФСБ с осуждением посмотрел на начальника Генштаба, представлявшего министерство обороны.
– Ага, – сказал начальник Генштаба. – А это не твои коммандос взорвали 'Музей советского тоталитаризма' во Львове?
Директор хотел что-то возразить, но президент их прервал.
– Заканчивайте. Сейчас везде у всех… – Он тяжело вздохнул. – Мне дочка вчера сказала, что она уходит из дома. Ей стыдно, что я президент Российской Федерации. Государства-предателя. Страны, предавшей идеалы Советской России.
– А мой балбес сказал, что таких как я надо отправлять в ГУЛАГ, – сказал премьер.
– И мой… а моя… и у нас… – в один голос забормотали члены Совбеза.
Президент поднял руку, попросил всех замолчать.
– Что делать?
Повисла тягостная тишина.
– Ладно. Пусть тогда свое мнение скажет эксперт. Ему, насколько я понимаю, есть что сказать.
Все повернулись к сидевшему не за столом, а у дальней стены немолодому человеку в очках. Тот встал, подошел к столу. Откашлялся.
– Мы все с вами из того, советского времени. И, как вы помните, одна из установок советской идеологии – она же ее цель – было создание так называемого нового советского человека. Заметьте, не людей – а человека. Я не знаю, случайная ли это была проговорка у большевиков, или сознательная, но вот это единственное число, как мне кажется, и дает ответ на вопрос, что происходит.
Машинально – очевидно, по преподавательской привычке – он стал ходить взад вперед за сидевшими, которые не отрывали от него напряженных взглядов.
– Кто-то сказал про социализм: это замечательный строй, только он годится не для людей, а для ангелов. Подразумевая, что обыкновенный человек – с его эгоизмом, жадностью, корыстолюбием, ленью – есть самый главный враг социализма. И большевики поставили своей задачею создать человека нового. Что им не удалось – и что привело, как мы знаем, в 1991 году к окончательному падению социализма и развалу СССР.
Эксперт остановился.
– Только мы ошиблись. Они этого человека создали. Успели.
Послышались недоуменные восклицания, но эксперт, чуть повысив голос, продолжил:
– Именно так. Мы помним события 1987-1991 годов – когда, постепенно набирая обороты, шла кампания по замене советских и социалистических ценностей на буржуазные. В эту компанию были включены все – и технические и интеллектуальные и даже нейролингвистические – средства. К августу 1991 сторонников ни у СССР, ни у социализма не осталось. Кроме каких-то уж очень упёртых маргиналов и не менее жалких стариков и старух. Потом, в следующие 20 лет, эта компания продолжалась – но уже скорее по инерции, потому что, как мы думали, фарш невозможно провернуть назад, уж простите за этот оборот, то есть изменения, которые были сделаны в сознании народов, населявших СССР, необратимы. Мы очень сильно ошиблись.
– Советский человек был тяжело ранен, но не убит. Он выжил, он отлежался, он зализал раны – а теперь – через наше коллективное подсознательное, через массовые архетипы – он нанес нам удар.
– Кто видит советские сны, только честно?- спросил эксперт у присутствующих.
Все замялись.
Президент поднял руку:
– Я. Вчера во сне ездили в Народную Республику Болгария. По путевке от профкома.
– А мне выговор дали на партбюро – за то, что завод не выполнил план, – сказал министр экономразвития.
Потом добавил: – Правда, без занесения.
Все начали говорить про свои сны, но эксперт снова призвал к тишине.
– Вот видите. Это вы, люди взрослые, успешные. А представьте себе, что происходит у людей менее успешных. А что происходит с молодежью. А что, наконец, происходит с детьми. Так вот – это чудовище – этот homo soveticus – задуманный и сделанный большевиками, не знаю, как, но сделанный – нанес ответный удар.
– Предположим, – прервал эксперта президент. – Предположим, вы правы. Что мы можем сделать?
Эксперт посмотрел ему в глаза.
– Господин президент, боюсь, что очень немного. Если мы не хотим распада всего социума и полного коллапса, то, как мне кажется, у нас только один выход.
– Какой? – нервно спросил президент.
***
Когда президент Российской Федерации вошел в его кабинет в Госдуме, председатель ЦК Коммунистической партии встал и вышел к нему навстречу из-за стола.
Мужчины, стараясь не смотреть друг другу в глаза, пожали руки.
– Значит так, – сказал президент. – Я не знаю, какой там у вас был последний съезд КПСС – двадцать восьмой, двадцать девятый, вы уж там сами разбирайтесь. Собирайте свой съезд, утверждайте всякие свои политбюро, цэка, ревизионные комиссии. Кого генсеком изберете – тому я ядерный чемоданчик отдам.
Председатель ЦК молчал, старясь не смотреть на президента.
– Найдите там старичков-пенсионеров из брежневского ЦК, может хоть кто-то остался, пусть они вам расскажут, как все это работало и крутилось – эти их съезды, пятилетки, плановая экономика. Этих только, перестройщиков не зовите, конечно. От них толку никакого. Обмен партбилетов проведите, все как у вас там полагается. Потом назначьте выборы в Верховный Совет – и чтобы тоже все как надо, как тогда – никаких других партий, и выбирать чтобы из одного человека, представителя нерушимого блока коммунистов и беспартийных…
Было видно, с какой мукой и ненавистью президент произносит эти слова.
– И после этого флаг вам в руки. Рулите.
Президент задумался.
– А может, тебе ядерный ящик прямо сейчас отдать? – вдруг спросил он.
Председатель ЦК испуганно дернулся:
– Да нет, не надо.
– Ну, хорошо. Потерплю еще. Сколько смогу.
– А что вы будете делать… после? – осторожно спросил председатель, осмелившись посмотреть, наконец, в глаза собеседника.
– Потом? Ходить на работу. Юристом каким-нибудь. По советскому хозяйственному праву. Слушать вечерами Би-Би-Си. Травить антисоветские анекдоты. Отдыхать в Сочи. Только теперь уже в профсоюзном санатории. Как и полагается.
На мгновение председателю ЦК коммунистов показалось, что на глаза президента России наворачиваются слезы.
Потом он махнул рукой, и пошел к двери. В дверях обернулся. Тоскливо посмотрел на главного коммуниста страны и сказал:
– Вы победили, гады.
A Momentary Lapse of Reason.
