мало. Да всей стране было наплевать: «И что-то мы воюем во Вьетнаме?» Когда вернулся, мне стало страшно, я был рад, что судьба оказалась ко мне благосклонна, и стыдно мне было — за то, что жив; часто получал письма — того-то нашла пуля, а другой просто заживо сгорел. Мне вроде бы повезло, но чувствовал себя дерьмом. А летом 1968-го на улицах творилось сумасшествие: полицейские били молодых ребят, травили их газом. Во Вьетнаме мы так же выкуривали людей из убежищ…»
«Да-да, это печально. И насилие, и жертвы. Но что же теперь делать?» — вздохнул Генри Фонда.
После совместной работы над картиной «Клют» Джейн часто общалась с актером Дональдом Сазерлендом. Было у них желание создать комедийную труппу, подготовить шоу с антивоенной тематикой и организовать выступления в армии. Идею поддержали многие — Майк Николс, актеры Эллиот Гулд и Дик Грегори, несколько рок-групп. Мечтали покончить с монополией Боба Хоупа, известного комика, исправно в одном и том же ключе веселящего военных не один десяток лет. Его шоу стали образцом патриотического профессионализма, работы в своем амплуа на благо отечества. Пусть зазвучат, говорила Джейн, и другие- голоса, и будут они адресованы тем солдатам, кто устал от фанфар и пушек, бомб и конфетти. Хорошая была мысль. Но чтобы выступать, нужно было официальное приглашение от любого командующего крупным подразделением — такого в Пентагоне не нашлось. Поизучав сценарий, ознакомившись с, текстами («армия — мать ее в душу»), генералы приходили к выводу, что «подобные шутки вредно скажутся на морали личного состава».
Но Джейн Фонда неутомима. Она осуществляет другой свой план — отправляется во «враждебный» Вьетнам, к противнику: она беседует с пленными соотечественниками, она видит результаты варварских американских бомбардировок, она выступает по ханойскому радио. Такого ей простить не могли: значительная часть ее зрителей, и даже бывших поклонников, сперва просто подуставших от «левых закидонов озорной звезды», теперь шлет тысячи писем в газеты, в госдеп, в спецслужбы. В Конгрессе раздаются голоса с требованием ее немедленного ареста по обвинению в государственной измене. Воистину стала она «первой дамой новых левых», уступая разве что Анжеле Дэвис… Ажиотаж несколько спал, когда во Вьетнам отправились и другие активисты антивоенного движения, когда им удалось добиться освобождения нескольких пленных американцев.
Джейн крики ярости сносила стоически. Отец их боялся и каждый раз вздрагивал. Питер их не слышал — он все-таки купил за четверть миллиона шикарную яхту и отправился на Гавайи. Вскоре после этого путешествия, правда, разошелся с женой (а Генри всегда считал их брак незыблемым). В январе 1973 года и Джейн, наконец, официально развелась с Вадимом. И ровно через три дня вышла замуж за 3З-летпего Тома Хейдена, товарища по антивоенным выступлениям. Отцу она так же сообщила, что ждет ребенка. Генри ответствовал, что его давно ничем не удивишь, в конце концов, у детей своя жизнь: «И пусть все происходит как бы само собой. И надо продолжать жить и радоваться и не позволять времени подтачивать себя. Надо обязательно выжить».
Во второй половине 70-х годов Джейн Фонда играет в целом ряде фильмов, где проявляет себя как актриса яркого гражданского темперамента. Одна за другой выходят на экраны картины: «Джулия» (дуэт Джейн Фонда — Ванесса Редгрейв оставлял необыкновенное впечатление), «Китайский синдром», «Электрический наездник». Интересно отметить, что, хотя Джейн не простили «вьетнамской эпопеи», времена изменились. В конце 70-х Голливуд сам стал делать картины на рапсе почти запрещенную вьетнамскую тему. В их ряду, конечно, ленты разной художественной ценности, среди лучших — «Возвращение домой», антивоенная лента, за исполнение главной женской роли в которой Джейн в 1979 году получила второго своего «Оскара». И в том же году, едва она решительно осудила клеветническую кампанию, развязанную в США в связи с «проблемой вьетнамских беженцев», карательные, действия не замедлили последовать. «Вон эту красную из Голливуда!» — вопили, совсем как раньше. Джейн вновь обвинили в «предательстве национальных интересов США», а законодательная ассамблея штата Калифорния даже вывела актрису («Джейн-Ханой» — ее называли и так) из состава своей комиссии По делам искусств.
В начале 80-х годов голос Джейн звучит так же твердо: «В этой стране столько серьезных проблем, как и в мире вообще. И как мать — особенно как мать — я хочу сделать все возможное, чтобы у детей было будущее и надежда». Не боится ли она осиротить своих детей — злой вопрос репортера. Да, я знаю, что за мной следят, что разговоры подслушивают. ФБР заставляет администрации банков сообщать обо всех моих финансовых операциях — якобы в интересах национальной безопасности. Недавно собирались похитить мужа, увезти его в Мексику и кастрировать. Нет, паранойей я не страдаю, все это вещи реальные. — «Кстати, это правда, что Том Хейден собирается выставлять свою кандидатуру на выборах в сенат Калифорнии?» Да, и она ему помогает вести избирательную кампанию. Па вопрос, довольна ли собой, понимает ли, кто она — активистка или актриса: «Я вхожу в число наиболее влиятельных женщин в этой стране». Не слишком ли? А что, разве не осуждала она последовательно и неуклонно вьетнамскую агрессию и разве не стала эта авантюра стыдом и горем Америки? Разве не клеймила она Никсона, члены администрации которого преследовали ее, и разве не оказались они сами, во главе с президентом, замешанными в позорном «уотергейтском деле»? И разве не грозным предупреждением (и американцам, и нам) прозвучала картина «Китайский синдром», поставленная принадлежащей ей компанией, хотя подкалывали ее и подшучивали над «чрезмерной мнительностью» новоявленного защитника окружающей среды, хотя был одно время популярен в США ехидный лозунг: «Атомные электростанции — в лучшей форме, чем Джейн Фонда»?
Чего-чего, а умения держать себя в форме ей действительно не занимать. Она обрела огромную известность и на новом поприще, стала горячим энтузиастом и популяризатором аэробики. В начале 80-х именно ей удалось заразить своей неутомимостью миллионы людей, раньше и не слышавших о танцевальной гимнастике. Она стала организатором и владельцем целой сети оздоровительных центров, а се книга «Сборник упражнений Джейн Фонда (Тренировка)» долгое время не покидала список бестселлеров.
И когда она только все успевала. Как бы не надорвалась — злословили по углам. В 1983 году пронесся даже слух, что заработала инфаркт. Пришлось выступить по телевидению в передаче «Доброе утро, Америка» (канал Эй-Би-Си). «Чувствую себя прекрасно, — заявила Джейн, — говоря словами Марка Твена, слухи о моей смерти явно преувеличены. Видно, кто-то очень хочет, чтобы я слегла, мало ли правых фанатиков».
Послушал бы ее сейчас отец! «Ну вот, опять, — воз можно, сказал бы он, — не может удержаться». Генри Фонда скончался в августе 1982 года, ему было 77. Но они многое успели до его кончины, эти члены голливудской династии. С Питером отношения вновь установились самые теплые, они простили друг другу взаимные обиды и недомолвки: сын первый позвонил ему и пробормотал смущенно: «Я люблю тебя, па». И Генри сказал, что начинает даже понимать этого безумного «беспечного ездока», и ведь он сам читал со сцены не только Шекспира, но и Боба Дилана. И Джейн простила грубость отца, когда бросил ей после выдвижения актрисы на первого «Оскара»: «Надеюсь, приз получать не придется, а то еще вытащишь на сцену одного из своих вьетнамских ветеранов подержать в зубах статуэтку». И ведь в конце концов он и сам в стороне от социальных битв не оставался: еще в 1938 году вместе с другими подписал призыв к президенту Рузвельту прекратить торговые отношения с гитлеровской Германией. И впоследствии поддерживал либеральных деятелей — Эдлая Стивенсона, Дж. Макговерна или Юджина Маккарти (поставившего, кстати, во главу угла своей предвыборной — 1968 год — кампании за место в Белом доме лозунг прекращения войны во Вьетнаме).
Джейн так хотела теперь, чтобы снялись все втроем в одном фильме. Служащие се компании искали подходящий сценарий. И удалось сыграть, правда лишь с отцом, но какой это был фильм— «У Золотого озера»! Фильм, достойный последнего года жизни Генри Фонда. Фактически он сыграл самого себя: старого человека, сползающего к смерти, терзаемого страхом перед неизбежным. И Кэтрин Хепберн в роли его жены, поддерживающей в нем последние силы, хотя и ее закат близок, была так же точна и безукоризненна, потому что чувствовала то, что играет: «Старость тянется так долго. И не противно ли гнить заживо! Ну кому это не наскучит? Но нельзя бояться, нужно бросить вызов!» Два великих актера, проживших долгую голливудскую жизнь (95 экранных лет на двоих и 129 работ в кино, не считая театра и телевидения), они понимали друг друга без слов. И Джейн, наконец обретшая отца и понимающая, что он уходит туда, откуда не возвращаются, была сама собой в этой роли. «Мы оба отдавали себе отчет, —
