родной Сальвадор в штате Байя, откуда уехал в юности. И аналогичные процессы происходят и с мексиканцами: жители страны, традиционно пробиравшиеся через речку на север, в поисках лучшей жизни, валят назад в родные пенаты.
Истэблишментарная американская пресса видит в этом прежде всего свидетельства экономического прогресса Мексики с Бразилией, проистекшего под мудрым руководством Всемирного банка. Оппозиционные сайты, ассоциируемые с «захватчиками Уолл-стрита», равно как и с малочисленным, но весьма постоянным левым меньшинством, говорят о нарастании «общего кризиса империализма» вообще и финансовой системы США. Ну а мы попробуем посмотреть с точки зрения единственной вещи, которая действительно влияет на планету людей, – с точки зрения технологии.
Ну, прежде всего вспомним об образовании иммигрантов из Бразилии. Достаточно хорошем. Неудивительно: 86 процентов населения этой страны живет уже в городах. А это и хорошо, и плохо. Уровень образования, конечно, повыше. Но готовность долго и тупо делать примитивную работу по одиннадцать- четырнадцать часов в день за невеликую зарплату уже совсем не та, что у выходца из деревни в первом поколении. Значит, предпочитаемая работа уже должна быть достаточно квалифицированной и сопровождаемой приличным «социальным пакетом».
Прекрасно. Кто же против... Но вот беда – экономики такой работы не предоставляют! Чисто технологически. Нет её. Её отбирает развитие массовых технологий.
Простейший пример. Вспомним вычислительные машины 1970-х годов. Возле них постоянно бродили бригады электронщиков, для которых постоянно находилось дело. Причём цифровые машины были уже исполнены на микросхемах более надёжных, нежели дискретные элементы. (Ну а ламповые аналоговые модели МН-7 можно было использовать только тому, кто и поныне помнит схему устройства операционного усилителя; тут уж об обслуживающем персонале речи не шло — «программирование» велось паяльником…)
То же самое было и с бытовой электронной техникой. Ну а нынешняя либо обменивается по гарантии, либо работает до конца срока морального старения; нужда в квалифицированном обслуживающем персонале сведена к минимуму… (То, чем занимаются нынешние эксплуатационщики – срастить кабель, перенести стойку, – требует в большинстве случаев куда меньшего уровня квалификации…)
Ну а теперь посмотрим на пошив. Индивидуальный. Что из ткани, что из кожи. Так это дело нынче автоматизировано. Так же, как и в поточных линиях. Машинки с цифровым управлением. С пневматическим креплением и переворачиванием материалов стоят на североамериканском континенте от десятка с чем-то килобаксов и выше (у нас заметно дороже).
Управление – разнообразнейшее. В какие-то модели суют карту памяти старого доброго формата CF. В какие-то – непрерывно качают данные по Wi-Fi. То же самое с раскроем тканей. С подачей деталей (или как там обзываются раскроенные куски материала) к машинке.
Но интересно то, что такое «железо» позволяет минимизировать живой труд даже и в индивидуальном производстве. Модельер может переложить все рутинные операции, начиная даже с требовавшего изрядного навыка раскроя, не говоря уже о шитье, на компьютеры и компьютерно управляемые механизмы. Дешевле это…
Но и – надёжнее. Машина-то по рассеянности шовчик не пропустит. Но вот нужда в белошвейке из Южной Америки минимизируется, и ей тогда, может, лучше вернуться в родные места. (Кстати, владелицы ателье, обшивающих бродвейских звёздочек, информировать их о новациях не спешат, дерут по-прежнему, как за hand made… Хотя вещи-то по-прежнему уникальные!)
Тут есть и ещё одна перспектива возвращения. Производств из Юго-Восточной Азии в страны первого мира. О том, что зарплата китайских работников весьма быстро растёт, мы писали не раз. Излишне напоминать читателям, что те же самые механизмы приведут и к росту зарплат и в других странах трудоизбыточного региона, в Камбодже и Индонезии. Так что в какой-то момент станет рентабельно вернуть производства к потребителю – всё равно работать на них станут в основном автоматы, так что разница в цене рабочей силы окажется непринципиальной.
Ну а транспортные расходы при этом сократятся. А гибкость производства может и возрасти: представим себе, что робот шьёт продукцию почти с качеством Савил Роу по вполне массовой цене. (Ну, может, заменяя конский волос на нечто высокотехнологичное и не используя твида ручного плетения…)
Фасоны-то мужских костюмов не менялись с 1950-х, пожалуй. Капитал вложен лишь в робота- портного. Аренда – на ту площадь, где он стоит, и на кабинку, в которой лазеры ощупают потребителя. Ткань и нитки заказываются по мере нужды, то есть расход капитала на них минимален, в отличие от массового пошива готового платья, которое шьётся в Азии, а потом долго-долго ищет потребителя.
И вот эти-то возвращения дадут весьма интересные эффекты. Ну, вряд ли Бразилия, даже когда в неё вернутся мигранты из США, сможет конкурировать с оставшимся в Штатах хайтеком. С центрами разработки микропроцессоров и программ, биотехнологий и космических аппаратов.
Но это – здоровая страна с довольно большим количеством ресурсов. Она-то проживёт… Ну а есть ещё страны Азии. Жившие преимущественно экспортом рабочей силы и свершившие на нём свои экономические чудеса. Нуждающиеся для своих гигантских населений в притоке ресурсов. Купить которые можно лишь на экспортные деньги. Как они будут решать свои проблемы; какие проблемы они создадут богатым ресурсами соседям?
Но ясно одно: в глобализованной экономике развитие компьютерных технологий (само существование которых обязано наличию глобального рынка) запускает процессы «возвращения» мигрантов в свои палестины. Производств — в некогда промышленно развитые и впавшие в постиндустриализм страны.
Статистику пока привести затруднительно; налицо лишь первые движения ветерка. Только вот в какие бури он может вылиться… И ещё: непонятно, кто будет тешить нью-йоркеров в гоу-гоу распивочных. Неужели вездесущие роботы? А что, тут силиций, там силикон…
Василий Щепетнёв: Дело для шпиона
Я веду приём в кабинете. На двери табличка: «Дерматовенеролог». Осматриваю пациента. Пытаюсь расслышать, на что он жалуется. За окном – рёв двигателей. Самолеты то взлетают, то садятся. Мощные самолёты. Современные. Аэродром не то чтобы совсем рядом, но и недалеко. Невооружённым глазом видно многое. Вооружённым – ещё больше, но я глаз не вооружаю. Мне это ни к чему.
Пациент уходит, обнадёженный. Я смотрю в окно и думаю: какой сюжет пропадает! Сидит врач- вредитель, с больными приветливый, внимательный, от всяких болезней лечит правильно, по науке, а на самом деле его задача – следить за военным аэродромом. Он и следит. Рисует в истории болезни всякие закорючки. Крестик – бомбардировщик, палочка – истребитель, кружочек – вертолёт.
Смена закончилась, он крестики и кружочки пересчитал, а по пути домой бросил в почтовый ящик открытку «Ферзь а3-е7». Врач-вредитель играет в шахматы по переписке. Невинное занятие, гимнастика ума. А на самом деле половина участников турнира – шпионы и диверсанты, и пересылают не шахматные ходы, а всякие закодированные сведения.
Сколько полётов совершено за день на аэродроме «Балтимор», сколько эшелонов проследовало
