семьюдесятью пехотинцами из Ливерпульского полка. Наступление буров, несмотря на заграждения из колючей проволоки, было таким стремительным и они столь отважно преодолели эти укрепления, что пост был захвачен практически без единого выстрела, хотя, возможно, гарнизон действовал слишком медленно. Майор Коттон, командовавший главной линией, моментально лишился половины своих сил, будучи атакован ликующим противником. Его позиция была слишком растянута для обороны теми небольшими силами, которые находились в его распоряжении, и линия обороны оказалась прорванной во многих местах. Следует отметить, что оборонительные укрепления были построены очень плохо — небольшое количество колючей проволоки, хрупкие укрепления, слишком широкие бойницы, кроме того, посты находились так близко от окопов, что нападающие могли достичь их так же быстро, как и обороняющиеся. На рассвете положение Коттона стало угрожающим, если не безнадёжным. Он был не только окружён, но и контролировался с высоты Ган-Хилл. Возможно, более правильным было бы после ранения передать командование Джоунсу, его младшему офицеру. Раненый человек не может принимать решения так же разумно, как и здоровый. Но, вероятно, он пришёл к выводу, что позиция является непригодной для обороны, и попытался предотвратить дальнейшие потери. Пятьдесят ливерпульцев были убиты или ранены, 200 попали в плен. Артиллерийские боеприпасы не были захвачены, но буры, уведя пленных, сумели благополучно скрыться. Один пост с четырьмя десятками солдат под командованием капитана Уилкинсона оборонялся весьма успешно и даже пытался преследовать буров, когда те стали отступать. Как и в Деветсдорпе, и в Нуитхедахе, буры не сумели удержать пленных, поэтому реальные результаты их операции были не столь значительными, тем не менее, этот эпизод остаётся одним из тех, которые заставляют нас уважать нашего противника и критичней относиться к себе[62].
В течение последних нескольких месяцев этого года отдельные части, срок службы которых закончился или необходимость в которых возникла в другом месте, были отозваны с театра военных действий. К середине ноября три различных корпуса Лондонских имперских волонтёров, два канадских соединения, конница Лумсдена, Объединённый гвардейский полк, шестьсот австралийцев, батарея «А» Королевской конной артиллерии и роты волонтёров из состава регулярных полков должны были вернуться домой. Приходилось сожалеть по поводу отзыва нескольких тысяч опытных бойцов ещё до окончания войны, и хотя это было объяснимо в случае с контингентом добровольцев, то в отношении регулярных войск подобные действия не совсем понятны. В самом начале нового года правительство было вынуждено отправить им на смену значительные силы.
В начале декабря лорд Робертс также покинул страну, чтобы принять полномочия главнокомандующего. Он и так имел достаточно высокую репутацию, когда в январе прибыл в Кейптаун, но не будет преувеличением заметить, что она значительно выросла, когда десять месяцев спустя он с борта «Канады» смотрел на исчезающую вдали гору Тейбл-Маунтин. Он обнаружил, что проводится ряд отдельных операций, в которых наши войска не имеют успеха. Главнокомандующий быстро объединил их в серию связанных манёвров, в которых мы почти во всех случаях добились победы. Отправившись на фронт в начале февраля, в течение двух недель он освободил Кимберли, в течение месяца разбил отряд Кронье и через шесть недель оказался в Блумфонтейне. Затем после шестинедельной остановки, время которой не могло быть сокращено, он совершил очередной из своих «прыжков тигра» и в течение месяца занял Йоханнесбург и Преторию. С этого момента ключевой вопрос кампании можно было считать решённым; и хотя потребовался ещё один, третий «прыжок», приведший его в Коматипоорт, и несмотря на то, что отважные и упрямые солдаты могли ещё продолжить борьбу с судьбою, он уже выполнил самое главное, а все стальное, сколь бы трудным оно ни было, становилось деталями кампании. Он был мягким человеком, истинным джентльменом и в то же время великим солдатом, вся его натура восставала против жестокости, и более жёсткий человек мог бы быть лучшим лидером на этом последнем, безнадёжном этапе войны. Без сомнения он помнил о том, как Грант предоставил армии Ли своих лошадей, но тогда Ли был жестоко разбит, а его солдаты сложили оружие. Подобное благодеяние в отношении частично покорённых буров привело к абсолютно другим результатам, и в большой степени именно этот акт милосердия является причиной того, что война затянулась. В то же время в этом вопросе происходило столкновение политических и военных соображений, и нравственная позиция Робертса относительно применения более суровых мер стала более жёсткой, поскольку была сделана попытка примирения, но она провалилась. Лорд Робертс вернулся в Лондон, пользуясь уважением и любовью своих солдат и соотечественников. Отрывок из его прощального обращения к войскам демонстрирует и его качества, которые вызывали эту любовь и это уважение:
«То, что совершили Южноафриканские войска, является, на мой взгляд, уникальным в военных хрониках, поскольку все это продолжалось практически безостановочно в течение года, а в некоторых случаях и более года. Не было ни отдыха, ни выходных, не было передышки на зимних квартирах, как это бывало в других продолжительных кампаниях. В течение месяцев, в беспощадную жару и жгучий холод, под проливным дождём, вы, мои товарищи, маршировали и сражались без остановок, располагаясь на бивуак под открытым небом. Вам часто приходилось продолжать поход и тогда, когда ваша одежда превращалась в лохмотья, а ботинки теряли подмётки, а время имело такое значение, что непозволительно было остановиться для переобмундирования. Когда не было настоящих сражений, в вас стрелял из-за холмов невидимый враг, досконально знающий каждый дюйм местности, и который ввиду особенностей этой страны, мог нанести серьёзный ущерб, оставшись неуязвимым. Вы пробирались через непроходимые заросли, двигались по крутым горам, через которые вам приходилось тащить тяжёлые пушки и повозки. С невероятной скоростью вы преодолевали огромные расстояния, часто довольствуясь лишь небольшим запасом пищи. Будучи больны или ранены, находясь вдали от баз, вы испытывали неизбежные на войне страдания, принимая их безропотно и стойко».
Эти слова делают честь и солдатам, которым они адресованы, и человеку, который обращался к ним. С середины декабря 1900 года руководство кампанией взял на себя лорд Китчинер.
Глава XXXII.
Второе вторжение в капскую колонию (декабрь 1900 — апрель 1901)
В течение всей войны задачи британцев значительно усложнялись симпатией к бурам, открыто выражаемой Союзом африканеров — пресловутой политической ассоциацией, которая представляла или скорее вдохновляла взгляды преобладающего большинства голландских обитателей Капской колонии. Насколько сильны были эти повстанческие импульсы, можно судить по тому факту, что в некоторых приграничных районах не менее девяноста процентов населения встали на сторону бурских захватчиков, когда они впервые вторглись в Колонию. Нельзя предположить, что эти люди страдали от каких-либо политических притеснений; их действия частично обусловлены естественной симпатией к своим северным соотечественникам, а частично национальными амбициями и неприязнью к британским соседям. Либеральная политика британского правительства в отношении местных жителей оттолкнула голландцев и стала тем самым камнем преткновения в Южной Африке, каким была проблема рабства в Соединённых Штатах.
С изменением хода войны недовольство в Капской колонии стало менее явным и менее активным, но в последние месяцы 1900 года усилилось настолько, что стало опасным. Факты уничтожения некоторых ферм на завоёванных территориях и слухи о жестокости британских солдат вызвали бурю возмущения. Аннексия Республик, означающая окончательное удаление голландского флага с карты Южной Африки, стала унижением национального масштаба, вызвавшем горькое негодование. Волнения достигли кульминации на конференции, которая состоялась в Вустере 6 декабря, и на которой присутствовало несколько тысяч делегатов. Тот факт, что ассамблея голландских африканеров проходила под дулами пушек канадской артиллерии и под пристальным наблюдением австралийской конницы, наводит на мысль об имперском характере противостояния. Если бы гневные слова трансформировались в поступки, кризис был бы неизбежен.
К счастью, преобладал здравый смысл участников ассамблеи, и волнения, хотя и очень сильные, остались в пределах тех широких границ, которые допускает британская Конституция. Были приняты три резолюции: одна с требованием прекращения войны, вторая — о восстановлении независимости Республик, и третья — протестующая против действий сэра Альфреда Милнера. Делегация, которая довела эти требования до губернатора и получила учтивый, но бескомпромиссный ответ. Сэр Альфред Милнер указал, что правительство Великобритании, все великие колонии и половина Капа единодушны в своей политике, и невозможно представить, что она могла бы быть пересмотрена в связи с местными волнениями. Все были
