ту чепуху, которую наговорил ему Макмердо. Это все, однако, они точно узнают от него самого. Когда он будет у них в руках, уж как-нибудь да сумеют заставить его говорить. Не впервой им.
Макмердо, как условились, поехал в Хобсон-Пэтч. Полицейские в то утро проявляли к нему какой-то повышенный интерес, а капитан Марвин — тот самый, что знал его еще по Чикаго, — даже заговорил с ним, когда он ждал поезда на станции. Макмердо отвернулся и не стал отвечать.
Вернулся в Вермиссу он днем и явился к Макгинти в Дом Союза.
— Он согласился. Будет, — доложил Макмердо.
— Отлично! — обрадовался Макгинти. Косматый великан был в шелковой рубахе, поперек жилета на мощной груди висели цепи и печати, сквозь бороду поблескивал бриллиант. Салун и политика сделали из босса не только могущественного хозяина города, но и богача. Тем ужаснее показался ему представший перед ним накануне призрак тюрьмы, а то и виселицы.
— Как, на твой взгляд, он много знает? — с тревогой спросил он у Макмердо.
Макмердо мрачно пожал плечами.
— Он здесь уже давно, недель шесть по крайней мере. И приехал в здешние края не бизнес заводить. Если все это время он работал среди нас и получал финансовую поддержку от железнодорожной компании, надо полагать, кое-какие сведения он раздобыл и успел отправить по инстанции.
— Но в нашей ложе нет малодушных людей! — заспорил Макгинти. — Наши все тверды как сталь. Вот разве только — клянусь Господом! — этот жалкий трус Моррис… Может быть, он? Если нас кто-то выдает, то он, больше некому. Я думаю, не послать ли прямо сейчас к нему пару-тройку ребят, чтобы дали ему взбучку и попробовали у него что-нибудь выяснить?
— Что ж, худа от этого не произойдет, — ответил Макмердо. — Вообще-то, честно сказать, я к старому Моррису отношусь хорошо, и если он пострадает, мне будет его жаль. Он раза два обращался ко мне с разговором о делах нашего общества, и хоть смотрит он на них, может, не так, как ты или я, но на доносчика, я бы сказал, совсем не похож. Однако же не мне становиться между тобой и им.
— Ну нет, я с ним разделаюсь, со старым чертом! — прорычал Макгинти. — Я весь последний год с него глаз не спускаю.
— Тебе виднее, — пожал плечами Макмердо. — Но что бы ты насчет него ни надумал предпринять, придется отложить до завтра. Нам сейчас надо затаиться, покуда не управимся с агентом Пинкертона. Сегодня ворошить полицейское гнездо нам никак нельзя.
— Твоя правда, — согласился Макгинти. — Да и узнать, откуда Берди Эдвардс получал информацию, мы сможем уже сегодня, от него самого, даже если для этого понадобится вырезать у него сердце. Как тебе показалось, он не почуял ловушку?
Макмердо рассмеялся.
— Я нащупал у него слабую точку, — сказал он. — Чтобы выследить «метельщиков», он пойдет хоть в самый ад. Он дал мне денег, — Макмердо, ухмыляясь, достал из кармана пачку долларов. — И столько же отсчитает еще, когда увидит все бумаги.
— Какие бумаги?
— Никаких бумаг, ясное дело, нет. Но я наговорил ему с три короба: и про устав, и про своды правил, и про списки новых членов. Он рассчитывает, что до всего докопается.
— Докопается, как же, — свирепо осклабился Макгинти. — А он не спрашивал, почему ты с собой эти бумаги не принес?
— Да разве я мог брать с собой такие документы? Я же нахожусь под подозрением, капитан Марвин даже сегодня на вокзале ко мне подкатывал.
— Да, слыхал, — кивнул Макгинти. — Боюсь, тебе в этом деле хуже всех придется. Тело-то мы можем сбросить в старую шахту, но как ни крути, того, что он жил в Хобсон-Пэтче, не спрячешь, а ты туда сегодня ездил, и они об этом узнают.
Макмердо опять пожал плечами.
— Если мы всё сделаем чисто, они не смогут доказать, что было убийство. Он придет затемно, никто ничего не увидит. Ну и как уйдет, тоже, понятное дело, никто не увидит. А теперь вот что, советник. Я сейчас изложу поподробнее свой план и попрошу вас растолковать его остальным. Вы все приходите заблаговременно. Очень хорошо. Он явится в десять. Мы условились, что он трижды стукнет в дверь. Я отпираю. Потом пропускаю его вперед, и дверь за ним захлопывается. Всё. Он наш.
— Просто и ясно.
— Да. Но следующий шаг надо обдумать. Его так просто, голыми руками не возьмешь, он вооружен и вооружен хорошо. Я, конечно, навешал ему лапши на уши, но думаю, бдительность он не утратит. Скажем, я впускаю его в комнату, а там семь человек вместо одного меня, как он ожидал. Подымется стрельба, кого- нибудь непременно ранят.
— Что так, то так.
— Да еще на выстрелы заявятся все фараоны, сколько их есть в городе.
— Сдается мне, ты прав.
— Если послушаете меня, я бы поступил так. Ваша семерка усядется в большой комнате — вы ее видели, когда приходили потолковать со мной. А его я приглашу войти в маленькую гостиную, рядом с входной дверью, и попрошу там подождать, пока я схожу принесу бумаги. Это даст мне возможность зайти к вам и доложить обстановку. Затем я возвращаюсь к нему с какими-нибудь поддельными бумагами. Он принимается читать, и тут я набрасываюсь сзади и заламываю ему правую руку. Вы услышите, что я вас зову, и бросаетесь со всех ног в малую гостиную. Тут чем скорее, тем лучше, он парень крепкий, не слабее меня, я могу один с ним не сладить. Но до вашего появления, думаю, удержу его.
— План хорош, — сказал Макгинти. — Наша ложа будет перед тобой в долгу. Когда я освобожу это кресло, мне, полагаю, легко будет назвать своего преемника.
— Ну что вы, советник, — скромно возразил Макмердо, но на лице у него было написано, как он отнесся к похвале великого человека.
Вернувшись домой, Макмердо занялся приготовлениями к предстоящему вечеру. Прежде всего он почистил, смазал и зарядил свой револьвер смит-вессон. Затем оглядел комнату, которая должна была стать ловушкой для сыщика. Комната довольно просторная, в середине — длинный сосновый стол, сбоку — большая печь. Три остальные стены прорезаны окнами без ставен, закрытыми только шторами. Макмердо внимательно исследовал окна. Ему, конечно, не могло не прийти в голову, что это помещение слишком хорошо просматривается для такого тайного дела. Но зато дом стоит в стороне от улицы, так что это уж не особенно и важно. В заключение он переговорил со вторым жильцом. Сканлан, хотя и «метельщик», был незлобивый человек, у него, правда, не хватало характера идти наперекор товарищам, и в глубине души он ужасался кровавым делам, в которых его иногда заставляли принимать участие. Макмердо вкратце рассказал ему, что тут должно произойти.
— Будь я на твоем месте, Майк Сканлан, — заключил он свой рассказ, — я бы взял отгул и немедленно исчез. В этом доме нынче прольется много крови.
— Да, ты прав, Мак, — ответил ему Сканлан. — Умом-то я со всем согласен, но вот духу не хватает. Давеча на шахте, когда увидел, как упал управляющий Данн, думал, у меня сердце остановится. Не создан я для таких дел, не то что ты или Макгинти. Если в ложе обо мне не подумают худого, я и вправду поступлю по твоему совету — оставлю вас на сегодняшний вечер.
Члены ложи пришли в условленное время. С виду это были чисто одетые добропорядочные горожане; но тот, кто умеет читать по лицам, понял бы, глядя на их твердо сжатые губы и неумолимые глаза, что Берди Эдвардсу надеяться не на что. Среди этих людей не нашлось бы ни одного, у кого руки не были бы обагрены кровью. Для них убить человека значило не больше, чем для мясника зарезать овцу.
Первым, и по виду, и по злодейству, был, разумеется, сам страшный босс. Затем Харрауэй, секретарь, тощий, мрачный человек с длинной, морщинистой шеей и нервными, дергаными жестами, фанатически честный во всем, что касалось финансовых дел Ордена, но не имеющий понятия о чести и справедливости в отношении к остальным людям. Казначей Картер, мужчина средних лет с бесстрастным, хмурым выражением на желтом, как бумага, лице; этот был умелым организатором, планы почти всех преступлений ложи были рождены в его хитроумном мозгу. Двое Уиллоуби, молодые киллеры, рослые, ловкие, готовые на все; и их товарищ, Тигр Кормак, темнолицый, могучий и такой свирепый, что его боялись даже члены ложи. Таковы были люди, собравшиеся в ту ночь под крышей Макмердо с целью убить сыщика из конторы
