кристаллах, наполняя грот ярким теплым светом. Вряд ли какой волшебный дворец смог бы сравниться красотой с этим плавучим убежищем, ниспосланным беглецам природой.
Но и американец, и француз были не в состоянии наслаждаться новизной и красотой этого пленительно-волшебного пейзажа. Лицо де Катина было как никогда серьезно, и Грин понял, что им угрожает какая-то опасность.
— Что случилось?
— Гора разваливается.
— Вздор, мой милый. Она прочна, как настоящий остров.
— Я наблюдал за ней. Видите трещину, идущую вглубь от конца нашего грота? Два часа тому назад я мог просунуть туда лишь руку. Теперь же я весь свободно войду в нее. Говорю вам, гора расползается.
Амос Грин, дойдя до конца воронкообразного углубления, убедился, что его друг говорит сущую правду: по телу айсберга шла зеленоватая извилистая трещина, образовавшаяся или от прибоя волн, или от страшного удара корабля. Он поспешил разбудить капитана Эфраима и указал тому на угрожавшую всем опасность.
— Ну, если айсберг даст течь, мы погибли, — проговорил капитан. — Быстро же, однако, он тает.
Теперь было видно, что ледяные стены, казавшиеся столь гладкими при лунном свете, были исчерчены и изборождены, как лицо у старика, тонкими струйками воды, беспрерывно сбегавшими вниз. Вся громадная масса айсберга подтаяла и стала до чрезвычайности хрупкой. Кругом слышалось зловещее капанье и журчанье бесчисленных ручейков, стекавших в океан.
— Эй! Что это? — крикнул Амос Грин.
— Что такое?
— Вы ничего не слышали?
— Нет.
— Я готов поклясться, что слышал чей-то голос.
— Невозможно. Мы все в сборе.
— Ну, значит, это мне послышалось.
Капитан Эфраим прошел к выступающему в море краю пещеры и обвел глазами океан. Ветер совершенно стих, и море было гладкое и пустынное. Только вблизи того места, где затонул» Золотой Жезл «, виднелся какой-то длинный черный брус.
— Мы, должно быть, находимся в районе морского торгового пути, — задумчиво проговорил капитан. — Нам могут встретиться охотники за треской и сельдями. Впрочем, пожалуй, здесь слишком южно для них. Но мы милях в двухстах от» Королевского порта»в Аркадии, как раз на линии, по которой идет торговля из Св. Лаврентия. Будь у меня три белых горных сосны, Амос, да сотня аршин крепкой парусины, ' я взобрался бы на верхушку этой штуки и закатил бы такие мачты с парусами, что мы со льдиной внеслись бы прямо в Бостонский залив. Там я, разломав остатки горы, продал бы их и нажил бы кое-что. Она — тяжелая, старая посудина, а все же если бы подогнать ее ураганом, могла бы сделать в час узел-другой. Но что это с тобой, Амос?
Молодой охотник стоял, насторожившись, и напряженно прислушивался к чему-то. Он только что собрался ответить, как де Катина вскрикнул, указывая в глубину пещеры.
— Посмотрите на трещину!
Та стала шире еще на фут с тех пор, как ее осматривали, и являлась уже не трещиной, а целой расселиной или проходом.
— Пойдем туда, — предложил капитан.
— Да ведь только и будет, что выйдем на другую сторону горы.
— Отлично, посмотрим, что за вид оттуда.
Капитан пошел первым; остальные — за ним. Между высокими ледяными стенами, с которых журча сбегала вода, было очень темно; над головами виднелась только узкая, извилистая полоска голубого неба. Ощупью, спотыкаясь, смельчаки медленно подвигались вперед. Внезапно проход стал шире, и они очутились на большой ледяной площадке, с трех сторон окруженной неприступными утесами. Однако с четвертой стороны ледяная скала была более покатой, и благодаря постоянному таянию льда изборождена тысячами неровностей, по которым отважному человеку было нетрудно взобраться наверх.
Все трое сейчас же начали карабкаться по скале и несколько минут спустя стояли уже недалеко от ее вершины в семидесяти футах над уровнем моря, откуда открывался вид на добрых пятьдесят миль. На всем этом пространстве не было признака какого-либо судна, только солнце сверкало, отражаясь в волнах.
Капитан Эфраим присвистнул.
— Не везет нам, — заметил он.
Амос Грин с изумлением оглядывался вокруг.
— Не понимаю, — проговорил он. — Я готов был поклясться… Боже мой! Слышите?
В утреннем воздухе ясно раздались звуки военной трубы. С криком удивления все трое быстро взобрались на верхушку скалы и заглянули вниз.
У самой горы стоял большой корабль. Они увидели перед собой белоснежную палубу, окаймленную медными пушками и заполненную матросами. На корме небольшой отряд занимался военным обучением — оттуда и раздавались звуки трубы, так неожиданно поразившие слух беглецов. Пока они не очутились на краю скалы, им не только не были видны верхушки мачт корабля, но и желанные соседи не могли, в свою очередь, увидеть их. Теперь же по восклицаниям и крикам стало ясно, что те заметили их.
Беглецы не медлили ни минуты. Скользя и спотыкаясь, они спустились по мокрому ледяному склону и с криками побежали через расселину к пещере, где их товарищи также были изумлены сигналами трубы, прозвучавшими во время их невеселого завтрака. Несколько торопливых слов — и пробитый баркас спустили на воду, сбросили в него все имущество и снова поплыли. Обогнув ледяной выступ горы, путешественники очутились у кормы прекрасного корвета, с бортов которого на них глядели приветливые лица, а на мачте развевался громадный белый флаг, украшенный золотыми лилиями Франции. В несколько минут лодку их втянули на палубу «Св. Христофора», военного корабля, везшего маркиза де Денонвиля, нового генерал- губернатора Канады, к месту его службы.
Глава XXVIII. КВЕБЕКСКАЯ ГАВАНЬ
На корабле потерпевшие крушение очутились в довольно странном обществе. «Св. Христофор» отплыл из Ла-Рошели три недели тому назад в сопровождении четырех маленьких судов, с находившимися на них пятьюстами солдатами, отправленными на помощь переселенцам на реке Св. Лаврентия. Но в океане суда отбились друг от друга, и губернатор продолжил путь один, надеясь встретиться с остальными при устье реки. С ним была рота Керсийского полка, его штаб, С. — Валлье, новый епископ Канады, три монаха, пять иезуитов, ехавших с важной и опасной миссией к ирокезам, с полдюжины дам, ехавших к своим мужьям, две монахини-урсулинки, десять или двенадцать авантюристов, надеявшихся поправить свое состояние за морем, и двадцать анжуйских крестьянских девушек, рассчитывавших найти себе там женихов, могущих польститься на их приданое в виде простынь, горшка, оловянных тарелок и котла, которыми король снабжал своих смиренных опекаемых.
Присоединить к такому обществу кучку новоанглийских индепендентов, пуританина из Бостона и ' трех гугенотов значило приложить горящую головню к бочонку с порохом. Но на корабле все были так заняты своими делами, что предоставили беглецов самим себе. Среди солдат тридцать человек страдали лихорадкой или цингой и все монахи и монахини были заняты уходом за больными. Губернатор Денонвиль, благочестивый драгун, весь день расхаживал по палубе, читая псалмы Давида, или сидел далеко за полночь, обложенный картами и планами, обдумывая, как истребить ирокезов, опустошавших вверенный ему край. Кавалеры и дамы флиртовали, девушки из Анжу строили глазки солдатам, а епископ С. — Валлье справлял богослужения, поучая свою паству. Эфраим Савэдж целыми днями простаивал на палубе, сердито глядя на добряка-драгуна и его требник с красным обрезом и ворча про «мерзость запустения». Но никто не обращал на это внимания, объясняя странности моряка пребыванием на айсберге, и кроме того, тут играло роль свойственное французам убеждение, что люди англо-саксонской расы не ответственны за свои поступки.
В настоящее время отношения между Англией и Францией были вполне мирные, хотя в Канаде и Нью- Йорке чувствовалось взаимное недовольство. Французы подозревали — и не без основания — английских колонистов в подстрекательстве нападавших на них индейцев. Но и Эфраима и остальных приняли
