утра, поднял всю команду, и мы тщательно подготовили лодку. Субмарина истратила четыре торпеды и несколько осела на корму; я выровнял крен, закачав в переднюю цистерну равное весом количество воды. Мы проверили воздушный компрессор правого борта и мотор одного из перископов: механизмы попали под удар взрывной волны первой торпеды. К рассвету, после упорного труда корабль был в полном порядке.
Я не сомневался, что после первых тревожных сигналов многие суда нашли убежище в портах Франции, выждали до ночи, пересекли море и поднялись по реке. Я мог бы атаковать их, но не хотел идти на риск – работа субмарины в темноте всегда рискованна. Но кто-то мог и ошибиться в расчётах времени; в самом деле, мы встретили опоздавшее судно напротив мыса Варден. День застал его в пути. Я чуть было не упустил добычу. Быстроходный пароход делал по две мили против нашей одной, но мы настигли его на отмели. Я атаковал с поверхности – иначе не хватало скорости, корабль заметил «Йоту» в самый последний момент и рванулся прочь; мы промахнулись первой торпедой, но попали второй. Бог мой, что за удар! Корма поднялась в воздух. Я остался рядом и наблюдал, как они тонут. Судно погрузилось за семь минут, мачты и трубы остались на поверхности, за них цеплялись уцелевшие люди. Это была «Вирджиния», пароходство Бибби, двенадцать тысяч тонн с тем же грузом: продовольствие из восточных портов. Поверхность моря покрылась плавающим зерном. «При таком ходе дела – сказал Ворналь – Джон Булль затянет пояс на одну, а то и на две новые дырки».
И тут же пришла опасность – самая страшная за всё плавание. Я содрогаюсь от мысли, что наш славный поход мог окончиться прямо тогда, ещё в самом начале. Я поднялся на мостик и наблюдал, как «Виргиния» спускает шлюпки; люк был открыт, возле меня стоял Ворналь и вдруг раздался страшный свист и всплеск. Вода взметнулась вверх у самого борта и окатила нас с головы до ног. Мы посмотрели наверх, и вы можете представить наши чувства: прямо над субмариной, на высоте в несколько сотен футов словно ястреб парил аэроплан. Воздушный аппарат был оснащён глушителем и совсем не производил шума; если бы бомба не упала в море, мы никогда не узнали бы, кто потопил нас. Аэроплан описывал круг в надежде сбросить второй снаряд, но мы уже дали полный вперёд, опустили рули и уходили под воду. Я знал, как глубоко можно видеть с воздуха и удерживал угол погружения пока не оставил между «Йотой» и аэропланом добрых пятьдесят футов морской воды. Враг вскоре потерял лодку из виду, и мы спокойно всплыли у Маргита. Над лодкой не было никого и лишь вдалеке, над бухтой Херн, роились какие-то аэропланы.
У Магрита не оказалось достойных внимания целей, лишь несколько каботажных судёнышек и маленьких тысячетонных пароходов. Мы пролежали несколько часов под водой с поднятым перископом. Затем меня осенило. Установки Маркони передали всем судам с грузом продовольствия приказ: оставаться в водах Франции и идти через пролив в темноте. Я был уверен в этом, как если бы принял приказ на собственную радиоустановку. Что ж, где они там и мы. Вокруг не было ни единого признака неприятельских кораблей; я продул цистерны и всплыл. Береговая охрана англичан располагает отличной системой сигнализации. Я не успел дойти до Норд-Форландского маяка, когда три вражеских эсминца вышли на «Йоту» с разных сторон. Им было так же просто поймать меня, как трём спаниелям загнать дельфина. Ребячество, но я промедлил уйти под воду и распрощался с эсминцами на лишь дистанции пушечного выстрела.
Мы шли по песчаной отмели с большими навигационными затруднениями. Увязнуть носом в песчаном наплыве и остаться под водой навсегда – худшее несчастье для субмарины. Случись такое, «Йоте» пришёл бы конец, но нам не стоило бы особого труда выбраться через воздушный шлюз и дойти до берега по ложу океана с цилиндрами Флосса и электрическими фонарями. Спасибо превосходным картам: я смог выбраться из канала и дойти до открытого пролива. «Йота» всплыла около полудня, но невдалеке показался гидроплан, и я на полчаса вернулся под воду. Когда мы поднялись во второй раз, вокруг всё было спокойно, берег Англии остался далеко, у восточного горизонта. Я вёл «Йоту» вниз по Каналу, в обход Гудвиновых песков пока не увидел впереди линию чёрных точек: миноносный кордон Дувр-Кале. Мы ушли под воду за две мили от врага и всплыли в семи милях юго-западнее; никто на миноносцах так и не понял, что враг прошёл в тридцати футах под килями кордонных кораблей.
Я всплыл и сразу же увидел в полумиле большой пароход под германским флагом. Северогерманский Ллойд, «Алтона», маршрут Нью-Йорк – Бремен. Я полностью поднял субмарину на поверхность, помахал пароходу нашим флагом и с истинным удовольствием наблюдал за изумлённой командой «Алтоны»: должно быть они сочли наше появление в домашних водах Британии за беспримерную дерзость. Экипаж парохода сердечно приветствовал «Йоту», и размахивал в ответ германским триколором, пока мы не скрылись из виду.
Итак, я дошёл до берегов Франции и сразу же увидел, что ожидания оправдались. На внешнем рейде Булони стояли три больших британских парохода: «Цезарь», «Король Востока» и «Пасфайндер» не менее десяти тысяч тонн каждый. Думаю, они не предполагали опасности во французских водах, но трёхмильная зона и прочие статьи международного законодательства не значили для меня ровно ничего. С точки зрения правительства моей страны Британия находилась в блокаде, и любой груз продовольствия вместе с перевозящими его судами подлежал уничтожению. Законники могут поспорить об этом позже. Моё дело – применить все способы и уморить врага голодом. Через час три судна скрылись под волнами, а «Йота» шла к берегам Пикардии в поисках новой добычи. По всему Каналу, словно тучи мошкары, жужжали и рыскали английские миноносцы. Не могу представить, как они думали меня поймать; возможно, надеялись, что по счастливой случайности «Йота» поднимется из-под воды рядом с одним из миноносцев. Я более опасался кружащих тут и там аэропланов.
На море стоял штиль, и я несколько раз уходил на глубину до ста футов, пока не уверился, что враг потерял след. После уничтожения трёх судов в Булони я видел в небе два летящих вдоль Канала аэроплана и понял, что всем идущим в порт судам придана воздушная разведка. У Гавра стоял очень большой белый пароход, но он успел уйти раньше, чем мы до него добрались. Я пожелал Стефану или другим поймать его через недолгое время. Ужасные аэропланы испортили мне дневную охоту, но нескончаемые миноносцы не помогли англичанам спасти ни одного парохода. Я утешался тем, что не пропустил пищи в Лондон на своём участке. В конце концов, именно это и было нашей целью. Если можно исполнить задачу без расхода боеприпасов – тем лучше. До сих пор я выпустил десять торпед, потопил девять пароходов и тратил боезапас не попусту. Той же ночью «Йота» вернулась к берегам Кента и залёгла на дно в мелкой воде у мыса Донгенесс.
Мы подготовили лодку и были готовы к действию с первыми проблесками дня. Я рассчитывал поймать несколько судов опоздавших войти в Темзу в темноте. Действительно, по Каналу поднимался большой пароход с американским флагом. Мне было безразлично, какой флаг несёт судно, везущее военную контрабанду на Британские острова. Вокруг не было миноносцев; я вышел на поверхность и дал предупредительный выстрел поперёк курса парохода. Казалось, что судно не собирается остановиться, и я выстрелил второй раз, в надводный борт у носа. Пароход остановился; какой-то человек угрожал мне жестами с мостика. Я подвёл «Йоту» почти вплотную.
– Вы капитан? – спросил я.
– Что за… – не стану воспроизводить фигуры его речи.
– Есть ли на борту груз продовольствия?
– Это американское судно, вы, слепой таракан! – кричал он. – Вы что, флага не видите? «Вермондия», Бостон.
– Извините, капитан – ответил я – но мне некогда. На выстрел соберутся миноносцы, и я уверен, что ваши передатчики уже подняли тревогу. Сажайте людей в шлюпки.
Чтобы избавить его от иллюзий я отошёл и принялся всаживать снаряд за снарядом прямо в ватерлинию. После шести пробоин в борту капитан рьяно занялся шлюпками. Я выпустил очередь в двадцать снарядов и сэкономил торпеды; пароход начал крениться, через некоторое время лёг на борт, пролежал на воде две-три минуты и пошёл ко дну. Тонущее судно окружили восемь перегруженных шлюпок. Уверен что все спаслись, хотя и не приглядывался. События шли привычным чередом: со всех сторон спешили старые, добрые и совершенно бесполезные вражеские корабли. Я заполнил цистерны, направил нос вниз и отошёл на пятнадцать миль к югу. Думаю, что позади нас поднялась изрядная суматоха – так оно и вышло – но метания миноносцев ничем не могли помочь голодным очередям у лондонских булочных. Бедные пекари! Им оставалось лишь демонстрировать разъярённым толпам пустые кладовые.
Вы можете представить моё беспокойство: прошло достаточно времени, и я стремился узнать, что происходит в мире и что думают о происходящем в Англии. Я поймал рыбацкую лодку и потребовал газет:
