– Итак, ты настаиваешь, чтобы дать убийце еще один шанс?
– А что мы теряем? В худшем случае все останется, как есть, в лучшем – получим все. Тем более что Горгилу самое время убраться из Спарты, где у него земля под ногами горит.
– Если он успеет убраться, – хмыкнул царь.
– Это уже твоя забота. Не ты ли обещал отправить экспедицию на некий остров лжецов так скоро, как это только возможно?
– Мне, загрызи тебя демон, нужен хоть какой-то предлог, чтобы инициировать это путешествие. Сделай я это без всякой причины – и эврипонтиды на уши встанут от подозрений… Меня и без того не покидает предчувствие, что что-нибудь снова пойдет не так. Не доверяю я Горгилу, этому фатальному неудачнику… И там не будет никого из нас, чтобы исправить его ошибку, или хотя бы замести следы…
– Думаю, теперь, после стольких промахов, он будет особенно стараться и сделает все, как надо. Не забывай – на карту поставлена не только репутация убийцы, но и немалая сумма, которую ему заплатили за услугу. Не думаю, что наниматели мастера удовлетворятся, если вместо ожидаемого результата он принесет им обратно деньги и попросит прощения. Не-ет, господин Горгил из кожи вон вылезет, но укокошит старого Павсания.
– Не знаю, не знаю. Как бы его самого не укокошили. Здесь, в Спарте. Что помешает Эврипонтидам, когда они получили Леонтиска, перетряхнуть завтра же всю Персику и найти этого хренова убийцу? Не забывай – афиненок видел его в лицо, и наверняка хорошо запомнил за то время, что провел у него в гостях.
– Насчет лица я бы не был так уверен. Горгил – хитрющий лис, и почти никогда не снимает маски. Настоящая маска – это его собственное лицо, которого никто не видел.
– На кой пес ему было надевать маску, если он был уверен, что разберет афинян по частям?
Леотихид пожал плечами, попытался сделать бесстрастное лицо, но не выдержал, ухмыльнулся.
– У нашего малыша припасено что-то про запас, – догадалась мать, от которой не ускользнула эта игра мимики.
– Да? Говори! – прорычал Эвдамид, впиваясь взглядом в самоуверенную физиономию элименарха.
– Ну-у, мать! – с досадой протянул тот. – Испортила сюрприз! На самом деле у меня действительно имеется запасной вариантик. Я предусмотрел вероятность того, что Горгил обделается, и предпринял кое- какие шаги, чтобы вывести из игры афиненка – он становится слишком опасной фигурой.
– Сейчас ты предложишь послать номаргов, чтобы они взяли штурмом особняк Пирра, охраняемый сотней или двумя вооруженных граждан, и вытащили Леонтиска из самой дальней кладовки, где его прячет Эврипонтид? – ехидно поинтересовался царь.
– Не угадал, государь, – покачал головой элименарх.
– Ну же, выкладывай свой секретный план, пока я не перегрыз тебе глотку, собачий сын! Ой, прости, мать!
– Перестань извиняться, – отмахнулась Тимоклея. – Я сама готова поискать розги, чтобы отхлестать этого циничного стервеца, который получает удовольствие, вытягивая из нас нервы.
– Я думал, вы сами догадаетесь! – Леотихид поднял руки, как будто защищаясь. – Наше секретное оружие – это захваченные мной девки.
– Девки? – переспросил, недоумевая, царь.
– Девки, – царица пронзительно поглядела на младшего сына.
– Ну да, девки, – кивнул элименарх. – Простолюдинки, подружки наших афинян, я придержал их на всякий случай. Мы объявим, что афиненок их изнасиловал и убил. Или в обратной последовательности. Я пытался заставить его подписать признание, еще когда он сидел у нас в подземелье, – так, на всякий случай, – но не смог его убедить. Не хватило времени… Но завтра утром тела найдут в лесу на Тораксе, и я организую, чтобы родственники девушек узнали об этом как можно скорее. А ты, дорогой братец, издашь указ об аресте Леонтиска по обвинению в убийстве и святотатственном осквернении праздника Дионисий. Ну, и так далее…
– Прекрасно! – воскликнула Тимоклея. – Мы отправим негодяя в тюрьму, где он никоим образом не сможет помочь Эврипонтидам в опознании мастера смерти.
– И очень скоро будет осужден, либо – что еще лучше – кто-нибудь из сочувствующих стражников пустит к нему в темницу группу негодующих родственников девиц, – кивнул Леотихид. – Если проделать это быстро, афинянин Никистрат не успеет выкупить своего сынка, только его тело. Более того – у нас есть труп Пилона и приметный мечик. Без всякого труда можно обвинить афиненка еще в одном убийстве и послать весточку об этом в Афины. Пока отцы наших афинских петушков будут грызть друг другу глотки, мы заметем все следы.
– Прекрасная идея! – воодушевленно поддержала царица. – Представим дело так, будто афиняне поссорились из-за девок, схватились за мечи, и победивший Леонтиск, осознав, что натворил, зверски изуродовал труп товарища, чтобы того не могли опознать, а затем убил и девушек, чтобы не оставлять свидетелей. К счастью, неподалеку оказались очевидцы, которые скрутили душегуба и сдали царскому правосудию. Восхитительно!
Эвдамид мрачно смотрел на мать и брата, отнюдь не разделяя их кровожадной радости.
– Вас разве не смущает, что для реализации этого плана придется умертвить двух совершенно ни в чем не повинных девчонок? – тяжело сглотнув, спросил он.
– Глупости! – Тимоклея подняла голову. Тень от пламени светильников сделала черты ее лица, и без того острые, хищными, как у злой колдуньи. – Что стоит жизнь этих простушек в сравнении с нашей безопасностью?
Эвдамид покачал головой, глубоко вздохнул.
– Не думаю, что когда-нибудь смогу к этому привыкнуть, – опустив голову, прошептал он.
– Тебе придется, сын, – рука матери опустилась на его плечо.
