этот человек сам себя погубит, и не нужно будет прибегать к… опасным радикальным методам.
– Я поклялся, что Павсаний не вернется в Спарту, и надеюсь победить его в суде.
– Сомнительно, государь, – причмокнул губами Анталкид.
– Быть может, ты, господин эфор, мог бы посодействовать в этом? – откинулся на спинку трона царь. – Подтверждая тезис, что мы с тобой можем быть союзниками.
– Обещаю, что переговорю с некоторыми из геронтов, и попытаюсь убедить их, по крайней мере, воздержаться от решения. Однако голосование будет тайным, и определенно рассчитывать на что-то трудно…
– А я все-таки рассчитываю, – упрямо проговорил Эвдамид. – Но если все наши усилия окажутся тщетны…
Он вовремя замолчал.
– Что тогда? – поднял брови Анталкид.
– Ничего, – царь сделал номаргу знак подойти. – Проводи господина Анталкида, Ясон. Всего хорошего, эфор. Береги себя.
Как только двери за Анталкидом закрылись, из ниши, прикрытой живописным гобеленом с изображением Фермопильской битвы, появилась царица Тимоклея. У носа царица держала пропитанный благовониями вышитый платок.
– В чем дело, матушка?
– Прошу тебя, сын, в следующий раз, когда ты попросишь меня незримо поприсутствовать на какой- нибудь беседе, прикажи сначала вымести из этого застенка пыль. Похоже, она скапливалась там со времен правления Клеонима, твоего деда. Не знаю, как мне удалось удержаться, чтобы не чихнуть. Только платок с волшебной аравийской мазью и спас.
– Учту твои пожелания, царица, – Эвдамид слегка поклонился, поморщился и, протянув руку, взял у матери платок. Приложил его к носу и глубоко вдохнул. – Быть может, и мне поможет волшебная мазь. Голова раскалывается. Проклятый толстяк чуть не заболтал меня до смерти.
– Ты водил его вниз?
– И даже поизгалялся немного, как ты и велела. Однако на его отношении к римской задумке это не отразилось.
– Да, я все слышала, – качнула высокой прической Тимоклея.
– И что ты об этом думаешь? Неужели придется подписать унизительный для Спарты союз с ахеянами?
– Боюсь, сын, что эфор был прав. Крайности приведут к гибели. Эфор Анталкид прямо сказал, что расскажет римлянам все, что знает о наших действиях против них, – напомнила царица.
– У него нет доказательств! Единственный, кто мог подтвердить его слова – шпион Леарх – мертв.
– Римляне поверят эфору скорее, чем тебе. Нет уверенности, что консул и сейчас не подозревает чего- то. Не нужно его недооценивать. И лучший способ развеять подозрения – это поддержать его предложение.
Царь упрямо молчал.
– И не забудь, что сказал Анталкид: в случае необходимости ахейцы и македоняне применят силу. Нужно уступить, сын. Проявить гибкость, чтобы не быть сломленным.
– О, боги! – Эвдамид соскочил с трона, сделал несколько нервных шагов и остановился спиной к матери у стоявших в углу полных доспехов. – Итак, союз с ахейцами?
– Выбора нет, сынок. Я не посоветовала бы тебе такого, если бы видела хоть какой-то разумный выход. Но я его не вижу… и, кто знает, может быть, все окажется не так уж плохо.
– Да, выбора нет, – прохрипел Эвдамид, все так же стоя спиной. Затем сорвал с подставки доспехов медный шлем и с силой запустил им в висевший на противоположной стене круглый щит. С ужасным грохотом оба предмета амуниции полетели на пол. Ясон, стоявший у дверей, не повел и глазом, уставившись в неведомую точку.
Когда Эвдамид повернулся к Тимоклее, лицо его было бесстрастно.
– Ну что ж, союз так союз, – спокойно сказал он, возвращаясь на трон. – И хватит хныкать по этому поводу.
Мать сдержанно улыбнулась.
– Разве старина Поламах не дома? – поинтересовался Галиарт, идя к дому вслед за хозяйкой и несшим факел дюжим рабом.
– Уехал в Кардамилу. Тамошний управляющий, того, помер от сердечной язвы. Надобно назначить нового, пока надсмотрщики все не растащили, – охотно пояснила полная и энергичная Афросида, супруга мечника Поламаха. – Вы чего так поздно?
– Уж простите. Ваш постоялец срочно переезжает на новое место. Доктор сказал, что ему необходим морской воздух, иначе помрет. От сердечной язвы.
– Болтун! – широко улыбнулась тетка Афросида. – Сталбыть, к морю едете? Ну, иди, поднимай его, а я распоряжусь, чтобы чего-нито собрали вам в дорогу. Фин, проводи парня, чтоб не расшиб лоб, в темноте- то.
Невольник с факелом повел Галиарта уже известной тому дорогой в комнату, отведенную для Леонтиска. Перед самой дверью Галиарт предупредительно забрал у раба факел и отослал его, и только после этого постучал в дверь.
– Леонтиск, это я, Галиарт, – проговорил он, когда друг отозвался. – Один.
