влиятельном и жестоком. Маханид не имел и четверти клеоменова полководческого таланта и умения вести за собой людей, а пренебрежительная надменность оттолкнула от него многих новых граждан. Итог был плачевен – ахейцы разбили лакедемонян и подошли к самому городу. Маханид был убит, и Филопемен, стратег ахейцев, продиктовал унизительные условия мира. Спарта лишалась плодороднейшей Мессении и прочих владений вне Лаконики, принимала обратно всех изгнанных при Клеомене и восстанавливала ненавистную власть эфоров – надзирателей за царями. Власть эфоров была даже усилена – с тех пор они избираются не на год, как прежде, а пожизненно. Богатство, алчность и раздор вновь вернулись в Спарту, но благодаря Клеомену она до сих пор имеет и многочисленное сословие гоплитов и агоге – знаменитую систему воспитания воинов. Опробованную мною на собственной шкуре, между прочим! Хвала богам, что Спарта такой консервативный полис! – щегольнул Леонтиск ученым словцом.
– Консе… какой? – не оценила его умствований Эльпиника.
– Ну, город, в котором свято соблюдаются традиции и старинные установления, даже законы Ликурга, принятые в незапамятные времена, и никакие перемены не приветствуются. Например, согласно этим законам гражданин сам не воспитывает своего сына, а отдает его в агелу, государственную военную школу, где его отпрыск воспитывается, независимо от положения отца, на равных со всеми правах. Сыновья возвращаются в семью, только став воинами, то есть успешно завершив обучение и получив назначение в один из
– Какие дикие законы! А что, если человек не хочет отдавать своего ребенка в агелу?
– Что ты! Воспитать сына по агоге – гражданский долг и дело чести для всякого полноправного гражданина. Другое дело – сословие периэков, ремесленников. Их дети воспитываются при отце, а военную службу проходят во вспомогательных частях. Сейчас, когда гегемония Рима практически прекратила войны между полисами, уже выросло целое поколение периэков, не державших оружия в руках. Для Спарты, что веками жила войной, это явление невероятное. Раньше периэки за доблесть могли получить статус гражданина, и многие из них этого добивались. Хорошо еще, что солдаты-граждане, составляющие сословие гоплитов, имеют возможность с одобрения геронта наниматься в другие государства и заниматься традиционным воинским ремеслом.
– Наемников набирают и здесь, в Афинах, – вставила девушка. – Клеомед и сам… Ой, прости!
– Не напоминай мне о своем брате, прошу!
– Извини. Я только хотела сказать, что он тоже два года прослужил в наемниках у египетского царя. Отец говорил, что вербовщики Птолемея тогда ездили по всей Греции, собирали войско для войны с нубийцами.
– Греческие воины славятся повсюду на Востоке, и более всех – спартанцы. Они служат и у малоазиатских царей, и у сирийских, и по всей Африке – от Египта до Мавритании! – внезапно Леонтиск сжал руку в кулак и ударил по металлическому пруту решетки. – Великий Мужеубийца, какие силы распылены по всему миру, вместо того, чтобы собраться и дать отпор кичливым римлянам и македошкам!
– А каким образом узнавали, кто сильнейший в фехтовании или чем-то другом? Проводили маленькие олимпиады? – Эльпиника поспешила перевести разговор с опасной темы. Ненависть Леонтиска к покровителям Греции – римлянам и македонянам – была для девушки непонятна и пугающа. Подобные разговоры в среде афинских аристократов были непопулярны и считались изменническими. За них легко можно было поплатиться состоянием и даже головой.
– Это называется по-другому – ритуальные игры. Посвященные Аресу, Аполлону, Афине либо Посейдону. Или кому-нибудь из героев, Гераклу, например. В Спарте много праздников, во время которых проводятся соревнования по борьбе, метанию копья, кулачному бою и, конечно, фехтованию на мечах. В играх этих участвуют практически все полноправные граждане города, мужчины сословия гоплитов, ну, кроме пожилых, конечно. И первым номером любых празднеств идут состязания между учениками агелы – от «волчат» до «львов». Как только мы стали «волчатами», старшие военачальники взялись за воинское воспитание всерьез. Они не упускали ни одной возможности провести состязания в фехтовании и кулачном бое, как между эномотиями, так и с другими лохами учеников. Иногда, шутки ради, нас стравливали даже с «ястребами», и тогда не обходилось без серьезных травм: старшие мальчишки пытались показать превосходство над «мальками», как они нас называли, мы же отчаянно сопротивлялись.
– И объявлялись победители?
– Да, в каждой возрастной группе. Наш лох, разделенный на три эномотии, имел несколько замечательных бойцов. В фехтовании первыми были Исад, Пирр и Леотихид, именно в этом порядке. Очень близки к ним были Лих-Коршун и Антикрат, но скинуть Леотихида с третьего места им, скажем по чести, никогда не удавалось. Исад же был недосягаем, он был первым, будучи и «птенцом», и «волчонком», и «ястребом».
– Великие силы, этот сосунок всего три месяца, как стал «волчонком», и уже никто из наших не может с ним справиться! Эвдамид одним-единственным сопливым мечником вот-вот смешает наш лох с ослиным навозом! – вращая выпуклыми глазами, шипел Гилипп, ирен Второго лоха на своих эномотархов. Перед гневом командира те склонили головы, их уши горели.
– Что же нам делать? – буркнул один из них, губастый верзила с косящим глазом. – Самим, что ли, идти против малька?
– Раз у вас в эномотиях нет ни одного достойного бойца, чтобы обуздать этого петушка, пойдете сами! – щеки ирена сделались красными, как от ожога. – И ты пойдешь первым, Калист!
Губастый с ужасом воззрился на Гилиппа.
– Но… ирен, – неуверенно произнес другой эномотарх, стройный отрок с выразительными чертами лица, настоящий образчик мужской красоты. – Чтобы мы, «ястребы», сами вышли против «волчонка» как против равного… Это ж стыда не оберешься, клянусь Афиной!
Гилипп повернул искаженное гневом лицо к нему.
– Мы не оберемся стыда, если так и уйдем, не укоротив его, Полиад! Ты забыл, что он выбил девятерых наших, одного за другим! Все, не разговаривать! Пойдете против эфорского сынка. Проиграете ему – что ж, умоетесь позором, поделом вам, недотепы!
– Хорошо, я сам разберусь с ним, клянусь копьем Ареса! – выдохнул красавчик.
– Выполняй, Полиад, – Гилипп быстро взял себя в руки. – Не думай, что сразиться с этим «волчонком» будет для тебя зазорно. Старшие говорят, что ему прямая дорога в Триста.
– Про меня говорят то же самое, – карие, с искринкой глаза смотрели с легкой укоризной.
