руку, Красавчик содрал с плеча подчиненного значок декадарха.
– Командир!
– И два месяца без жалованья!
– Командир!!!
Ясон, наблюдавший за этим, расхохотался.
– Мамочка шлепает своих засранцев! Вот потеха.
– Проклятье! Ты хоть понимаешь, что произошло? – набросился Полиад на гиппагрета.
– Не гоношись, малыш, – процедил тот. – Я говорил тебе – нужно было нападать раньше.
– Хороши бы мы были в глазах эфора, если бы он явился в самый разгар боя! Кто знает – что бы он успел увидеть и услышать?
– Тоже верно, – гиппагрет поскреб подбородок. – Однако я уже сказал все, что хотел. Дело серьезное, и я не хотел бы попасть впросак – точно так же, как ты. Придется кому-то скакать к царю, или, на худой конец, к его братцу, чтобы выяснить, что делать дальше.
– Ты прав, клянусь богами! Арсиона! Немедленно мчи к элименарху. Сообщишь ему, что здесь произошло, и… скажи, что мы выполним любой приказ.
– Есть, – повернувшись кругом, Арсиона направилась к коню.
– Ты доверяешь такое дело бабе? – донесся до мечницы голос Циклопа, когда она уже выезжала со двора. – А вдруг по дороге ее кто-нибудь затащит в кусты?
– В этих кустах его утром и найдут – с отрезанной головой, зажатой между ног, – уверенно ответил Красавчик.
Арсиона мысленно поблагодарила его за защиту. Замечательный он парень, этот Полиад – веселый, надежный, разумный, и в мечах из первых. И к ней неравнодушен, она это знала, замечала его взгляды, чувствовала женским сердцем. Эх, при других обстоятельствах она бы не задумываясь ответила на его чувства, и они, бесспорно, были бы отличной парой… если бы не было Леотихида – сумасшедшего зеленоглазого льва, неистового, блистательного и удивительного. Того, что покорил ее мужественное сердце еще тогда, много лет назад, в сверкающем огненном кругу вышибив из нее спесь и детскую уверенность в неуязвимости. Поэтому Полиад может быть ей только другом, верным плечом и… командиром, в конце концов. Арсиона признавала превосходство Красавчика и в уме, и в искусстве гопломахии, и потому исполняла его приказы без всякого внутреннего сопротивления. Он всегда знал, что лучше делать, этот тонкогубый сукин сын. А ей больше нравилось действовать – думают пусть другие.
Горгона, поджарая белая кобыла Арсионы, летела сквозь ночной город к царскому дворцу. Редкие прохожие – припозднившиеся граждане, нищие, подгулявшие охранники ахейцев и патрули городской стражи – уступали ей середину улицы, собаки с подвыванием лаяли вслед, холодный ветер трепал волосы и лез под одежду.
Номарги, дежурившие у ворот дворца, пропустили ее без вопросов. Где найти элименарха, она знала – они с братом давали ответный ужин главам их делегаций в большой трапезной. Разумеется, для того только, чтобы быть на людях в ночь, когда должно было свершиться убийство Эпименида. Управляющий, седой противный тип с покрытым красными прожилками носом, ни в какую не желал побеспокоить Агиадов, пока она не приставила острие спаты к его тощей шее. Тогда он сдался, отвел ее в небольшой кабинет, задрапированный гобеленами зеленых тонов и велел ждать.
Кусая от нетерпения губы, Арсиона мерила квадратную комнату шагами – пять с половиной в одну сторону, пять с половиной обратно. Ей, знавшей изнутри изнанку происходившего, нетрудно было догадаться, что события приобрели катастрофический оборот. Все, казалось бы, шло хорошо, и недалеко было до полной победы, но эврипонтиды воспользовались последней возможностью, ударили – и перетянули весы удачи на свою сторону.
На двадцать третьем круге один из гобеленов поднялся, открывая потайную дверь, и в кабинет ступила Тимоклея. Арсиона поклонилась вдовствующей царице, проклиная красноносого, и не подумавшего немедленно звать Леотихида.
– Дурные вести, дева? – царица выглядела больной. Ее проницательные глаза покраснели, как от нескольких бессонных ночей, а кожа выглядела серой на фоне белоснежной паллы. – Поведай все, как есть.
Арсиона уже открыла рот, чтобы выполнить приказ, когда открылась дверь и в кабинет вошел Леотихид, настороженный, как тигр. Следом за ним, к смятению мечницы, появился сам царь Эвдамид. Великая Богиня, вся семейка в сборе!
Коротко, стараясь не сбиться и излагать только факты, Арсиона рассказала им о случившемся. Когда она закончила, Агиады некоторое время хранили молчание.
– Положение отчаянное, сыны мои, – сказала, наконец, Тимоклея.
– Верно, – подтвердил царь. Он коротко взглянул на младшего брата, но не произнес ни слова укоризны.
– Теперь наш главный враг не Эврипонтиды, а эфор Фебид. Если он поговорил с Эпименидом и узнал правду о смерти царя Павсания, мы в великой беде, – продолжала мать.
Леотихид поморщился.
– Да уж, старый волк не успокоится, пока не загрызет нас. Ни купить его, ни запугать не удастся, тем более, что, кроме него, там угораздило появиться еще и Леонида с Исадом. Просто скопление благочестивых честняг, чтоб их демоны загрызли! Эврипонтид ловко это устроил, будь он проклят! И как он смог покинуть дом?
Арсиона осторожно пожала плечами.
– Гиппагрет Иамид как будто целиком на его стороне.
– Боги! Я говорил тебе, Лео, что лучше приставить к нему Ясона или даже Эврилеонта, но не этого верного пса Павсания.
