– А может, ты смешон?
Витек отвернулся от нее. Окна виллы полыхали багрянцем. Они так горели еще долго, пока долина отходила ко сну. За спиной слышался какой-то шелест, хруст валежника, раздавались приглушенные голоса. Когда же глянул украдкой через плечо, не увидал ничего, кроме пустого леса, живущего обычной ночной жизнью, и деревьев, умеряющих исподволь свое дневное движение.
И тут ожил костельный колокол и зазвонил так, как звонили тогда предвечерней порой все небольшие костелы. Благовест этот пробуждал тревогу, отчаянье, даже щемящую тоску и одновременно напоминал об умиротворяющем существовании Господа Бога.
Окна виллы догорали. На первом этаже совсем погасли. Лишь окна спальни Алины еще удерживали кровавый багрянец в объятьях рам.
Какой-то мужчина шел по полю к Верхнему предместью. На руке прорезиненный плащ. Высокие сапоги облеплены красной глиной. Поравнявшись с Витеком, пристально на него посмотрел. Витеку, вероятно, показалось, что он где-то видел этого человека. Проводил его взглядом, идущего по высокой росистой траве.
Мужчина с плащом остановился и с минуту о чем-то размышлял. Потом, не оборачиваясь, спросил:
– Не знаете, высока ли вода в Виленке?
– Невысокая. Спала больше недели назад.
– Чудесная весна.
– Страшная. Необычная. Говорят, война назревает.
Мужчина в солдатских бриджах покивал головой, словно говоря: дай-то Бог. И зашагал вниз, однако вскоре оглянулся. Витек смотрел ему вслед и, пожалуй, начал уже что-то припоминать, да тут послышался громкий лай. Витек рванулся было к дому Алины. Но понял, что лает за пригорком незнакомая собака, которая обнаружила крота или испугалась огромной жабы с пузырями у глаз.
– Я всегда боялся ночного леса, а теперь не боюсь, – шепнул Витек и затопал одеревеневшими ступнями. – Зачем я здесь торчу, ведь мог бы лежать в теплой постели и думать о далеком будущем, выбирать себе разные судьбы и переживать их мысленно сколько влезет. Может, она ведьма? Может, у армейского врача в страшную годину жестокой войны, когда повсюду шатались заблудившиеся воинские отряды, банды разбойников и ватаги беспардонных мародеров, может, именно в ту страшную пору родилась у него в семье маленькая ведьма со слащавым личиком ангелочка. Ну и пусть. Пусть ведьма, пусть вампир, который умыкнет меня в неведомую вселенную зла или неведомую пустоту.
Снизу, со дна долины, донесся тихий, смягченный расстоянием голос патефона. Витеку вспомнились слова: «Сулят нам тихо розы расставанье, нам розы нежно шепчут о прощанье, мы не вернемся в этот парк опять, осенним розам время увядать…»
Закружили майские жуки с гулким, натужным жужжанием. Воздух густел, теряя прозрачность. На краю горизонта возникло неустойчивое, блеклое пятно холодного света. Это возвращался польский «фиат», похожий на жестянку из-под чая. Состоялась обычная церемония с отпиранием ворот. Кто-то заговорил, повысив голос, чтобы перекрыть рокот мотора. Автомобиль въехал во двор, чихнул двигателем, спрятался за углом дома. Невидимые мужчины шумно подымались по ступенькам крыльца. Вспыхнула лампа в холле. Витек метнулся к ограде, тараща глаза. Но свет вскоре погас, и дом погрузился во мрак. Только кровля вырисовывалась на мерцающем фоне неба, как тяжкая ноша альпиниста, остановившегося перевести дух перед завершением штурма вершины.
Витек вернулся на свое место.
– Присяду, теперь никто меня не видит.
Он нашел пень, белевший в черной траве. Сел со стоном облегчения. Все стихало. Долина казалась отсюда гладью гигантского озера, в котором мельтешили отраженные звезды. Только это были не звезды, а огни фонарей и светящиеся окна домов, потонувших в молодой зелени садов.
И тут где-то позади, чуть в стороне послышался нарастающий многоголосый гомон. Что-то ржаво скрежетало, порой камушек ударялся о железо. И Витек понял, что какие-то люди едут на велосипедах по шоссе, ведущему из Вильно в Новую Вилейку.
Витек поднялся с пня, всмотрелся в недвижимую темень, насыщенную таинственными звуками. Но тут вспыхнули электрические фонарики, и юркие лучи света начали выхватывать из мрака то лицо, то велосипедный руль, круглые фуражки, стволы винтовок. Это были полицейские. Они совещались усталыми голосами. Потом кто-то принялся отдавать приказы. Едва различимые фигуры с велосипедами разошлись по лесу.
От резкого света у Витека закололо глаза. Он зажмурился, не двигаясь с места. Кто-то торопливо шел к нему, не гася фонарика.
– Что вы тут делаете, молодой человек? – спросил невидимый полицейский.
– Ничего. Жду.
– Кого, если можно знать?
Последние волны теплого воздуха, блуждавшие по склону, принесли резкий запах пота, суконных мундиров, скверно выдубленной кожи.
– Девушку жду, – неприязненно ответил Витек.
– Свидание, значит. Вы здешний, молодой человек?
– Погасите фонарик, иначе я ослепну.
Еще секунду рдело багровое волоконце лампочки. Потом на бирюзовом фоне неба проступила коренастая фигура полицейского.
– Я живу в Нижнем предместье, – сказал Витек.
– И давно ждете, молодой человек?
– А я знаю? Минут двадцать.
– Опаздывает?
– Да, опаздывает.
Полицейский вздохнул и поправил ремень винтовки.
– И я предпочел бы дожидаться девушку. А не видали вы тут посторонних лиц, молодой человек?
– Володко ищете?
Полицейский помолчал.
– Слишком уж вы догадливы, молодой человек.
– Не видал. Тут одни свои. Только летом появляются дачники.
Полицейский принялся шарить по карманам.
– Курите?
– Нет, – машинально ответил Витек, но быстро добавил: – Собственно, сегодня бы закурил.
Полицейский подошел, скрипя сапогами.
– Пожалуйста.
Витек нащупал коробочку, неловко покопался в сигаретах. Брызнул огонек спички. Наконец Витек выудил сигарету. Оба склонились над пламенем. Витек увидал небритую щеку и ремешок, застегнутый под подбородком.
– Спасибо. А кто он, этот Володко?
– Для нас бандит, а для других не знаю.
– Может, он из-за любви стал бандитом?
– В наше время люди все чаще сходят с ума из-за любви. Вы, как вижу, выпускник?
– Да, через несколько дней все будет позади.
– Советую вернуться домой. Нынешней ночью может быть большая суматоха.
– Спасибо. Я еще немного подожду.
– Тогда доброй вам ночи. Для нас-то она будет недобрая.
– Доброй ночи.
Полицейский вернулся к своим, которые тоже устроили перекур. Красные светлячки, мельтешащие во тьме, вспыхивали и меркли. Забренчали рамы велосипедов. Полицейские начали прочесывать притихший лес.
Разбудил Витека пронизывающий холод. Он вскочил с пня и заметался среди настывших за ночь кустов, не понимая, что к чему. Наконец остановил взгляд на долине, напоминавшей глубокую выемку от сгоревшего
