сказали.
Он должен был привыкнуть смотреть на этих людей иначе. Они ведь тоже могли заниматься любовью только потому, что им это нравилось. Эмоциональное начало, которое, как ему казалось, всегда присутствовало в его отношениях с женщинами, было не чем иным, как привязанностью, взаимной симпатией, являющимися необходимым условием и в то же время следствием интимных отношений, близости; это не имеет ничего общего с любовью. Любовь – это все-таки нечто совсем другое.
– Давай проведем день вместе.
Предложение, сделанное так неожиданно, без всякой предварительной подготовки застало ее врасплох. Как, впрочем, и его, хотя он сам его сделал. Оно вырвалось у него непроизвольно, и он тут же раскаялся, подумав, что попал в нелепую ситуацию.
– Почему вдруг?
Клэр сказала это в надежде выиграть время, чтобы обдумать более подходящий ответ.
– Просто мне бы хотелось.
Сказать ему «пошли!» означало бы признать, что ей бы тоже хотелось, но ведь так оно и было. И тогда она встала и сказала ему:
– Пошли! Мне тоже хочется.
Они пообедали на площади Свободы, на террасе одного из расположенных там бистро, укрывшись под красным тентом и наблюдая, как бьет фонтан в центре ротонды, – вода казалась белой, будто мраморная.
После обеда они бродили по извилистым улочкам, которые петляют за собором, спускаясь к вокзалу, расположенному в самом низу; когда-то эти улочки окружала городская стена, а теперь их ограничивает автострада, широким кольцом опоясывающая Экс.
В начале улицы Эспариа, а может быть, в ее конце, возле площади Августинцев, он вдруг увидел в какой-то фруктовой лавке этот плод, соединивший для него вкус всех разновидностей персика, какие только существуют в мире, – манго.
– Но ведь ты только что поел! – сказала она ему, видя, что он решительно входит в лавку.
– Ну и что. Я уже несколько лет их не пробовал.
Он узнал цену и попросил килограмм, выяснив предварительно, что завтра им привезут еще. В килограмме оказалось мало плодов, и он попросил взвесить еще столько же. Он немного помедлил при оплате, что было вызвано, по-видимому, некоторой его прижимистостью, и, выходя из магазинчика, уже поглощал один из плодов.
– Хочешь? – предложил он Клэр.
– Откушу от твоего, если не возражаешь. Только чтобы попробовать.
Он не возражал и дал ей попробовать от своего манго, который она осторожно пососала, вся испачкавшись соком.
– Одно время, не важно когда, я ими просто объедался. Но после этого мне довелось их попробовать только один раз – когда мои студенты привезли их из Мексики самолетом, тем, что летит всего семь часов, – сказал Профессор, пока она произносила «МММммммммм» и вытирала губы тыльной стороной ладони.
– А что твои студенты делали в Мексике?
Профессор посмотрел на нее с удивлением:
– Что же им было там делать? Они ведь дети эмигрантов и ездили навестить своих родителей. Мой народ – это народ эмигрантов.
Клэр поняла упрек, нежно посмотрела на него и заявила:
– Я должна побывать в Галисии, совершить паломничество в Сантьяго. Ты знаешь: одна из дорог в Сантьяго начиналась здесь, в том месте, где теперь Рут-де-Галис? Так вот, я отправлюсь именно отсюда и проследую по всему пути, если смогу на своей «консервной банке».
Было жарко. Было очень жарко, и они решили пойти в бассейн, который расположен на углу бульвара Секстиус и улицы Доброго Пастыря, выходящей на Соборную площадь, как раз там, где находятся термальные воды Экса. Бассейн был не только ближайшим, но и самым дорогим. Зато они могли не надевать купальные шапочки, что было обязательным в муниципальном бассейне, и, кроме того, наслаждаться купанием практически в одиночестве.
Там они провели всю вторую половину дня. Преимущество плавания без купальных шапочек уравновешивалось волосами, в огромном количестве прилипавшими к коже, когда они выходили из воды. Противное ощущение, купленное за большие деньги, и лучше было не думать об этом всякий раз, когда погружаешься в воду.
– Не хватает только, чтобы эта вода оказалась чудотворной.
Клэр насмешливо взглянула на него:
– Что ж, возможно, я просто не знаю…
Усталые, утомленные жарой и водой, они вышли из бассейна уже на закате, перед самым закрытием. Они поднялись по улице Доброго Пастыря, и на площади Жертв Сопротивления, где расположен дворец Архиепископа, их встретила тень платанов. Вскоре они уже были на улице Грифона.
Когда они подошли к подъезду, Клэр простилась с ним.
– Ты не обидишься, если я скажу, что договорилась с друзьями посмотреть кое-какие бумаги? – спросила она его. И тут же, не дав ему времени ответить, поцеловала его в губы и ушла, хитро улыбаясь.
Пожилой Профессор скорбно поднялся на четвертый этаж своего жилища. Он открыл дверь, разделся и залез в душ. Выйдя оттуда, он выпил пива и в тиши комнаты, облокотясь о стол, решил, что не пойдет на
