то, что лишь коптский язык поможет проникнуть в тайну древних письмен страны пирамид.
Слово «копт» происходит из арабского «кубт», что означает «египтяне». Так стали называть жителей долины Нила арабы-мусульмане, завоевав Египет. А так как население страны еще в первые века нашей эры сменило древних богов на христианского, то «кубт» означало и «египтянин» и «египтянин-христианин». Постепенно египтяне принимали ислам и переходили на арабский язык. Однако египетские христиане сохраняли не только религию, но и древний — коптский — язык, потомок древнеегипетского. Правда, сфера его употребления неуклонно сужалась, пока он не остался лишь в богослужении. Современные копты, то есть египтяне-христиане, изъясняются по-арабски, и только священники понимают тексты, написанные по- коптски.
Афанасий Кирхер первым понял, что коптский язык является ключом к языку древних иероглифов. И он, по существу, был первым коптологом, зачинателем изучения коптского языка в Европе. Кирхер издает (вернее — переводит с арабского и коптского) грамматику и словарь коптов, затем появляются труды других европейских филологов, посвященные коптскому языку, которые сыграли большую роль в дешифровке иероглифов Египта. Но это было позднее, уже во времена Шампольона. А в XVII и XVIII веках труды Кирхера не прояснили, а лишь покрыли еще большей таинственностью загадку сфинкса.
Кирхер озаглавил одну из своих книг «Египетский Эдип», прозрачно намекая читателю, что ее автор и является Эдипом, наконец-то разгадавшим тайну иероглифов. Вслед за ним появляются новые «Эдипы», которые к «тайнам египетским» добавляют еще и «тайны коптские». Знаменитый авантюрист и фокусник, известный под псевдонимом «граф Калиостро», выдает себя за «Великого Копта», который-де посвящен во всей тайны древних жрецов. Граф Сен-Жермен, личность в XVIII веке не менее известная, утверждает, что он вообще является… современником древних египтян, ибо лет ему от роду около двух тысяч. Француз де Гинь полагает, что «древние китайские письмена должны дать нам истолкование памятников Египта», ибо египтяне и китайцы — это один народ, а посему «древний китайский словарь становится для нас египетским словарем».
Появляются гипотезы (вплоть до XIX века) о том, что религия египтян — это древняя иудейская религия, а «еврейский язык был тем языком, на котором говорили в Египте в ту эпоху, когда под предводительством Моисея евреи покинули эту страну после четырехсотлетнего в ней пребывания». И вот в иероглифических надписях начинают отыскивать псалмы Давида и главы из Библии, причем рисуночные знаки трактуются как буквы, передающие слова еврейского языка.
Выходят в свет труды, где утверждается, будто письмена Египта вообще нельзя прочесть, ибо иероглифы — это всего лишь «многочисленные эмблемы, относящиеся исключительно к астрономии, календарю и земледельческим работам», и даже просто орнамент, который египетские жрецы выдавали доверчивым грекам за письмена, им одним доступные. Немецкий профессор Самуэль Симон Витте посчитал и пирамиды, и обелиски Египта… результатом вулканических извержений; надписи же на них — это плод работы особых улиток-квмнеточцев!
Не следует, однако, считать работы ученых XVII и XVIII веков сплошной фантастикой и бредом. Даже в труде Гораполлона содержалось рациональное зерно, многие знаки, приведенные в нем, читаются правильно. Например, иероглиф, изображающий гуся, и в самом деле читается как слово «сын» (но, разумеется, не потому, что «гусь — самая чадолюбивая птица», а просто в силу сходства звучания этих слов в египетском языке). Де Гинь, несмотря на все фантазии о китайцах и египтянах, верно определил значение овальных рамок (картушей), окружающих некоторые группы иероглифов, — они служили для выделения имен фараонов. К этому же выводу пришел и датский ученый Соэга.
Словом, в работах ученых, предшествовавших подлинной дешифровке письмен Египта, можно найти верные и интересные мысли, наблюдения, выводы. Но они терялись среди произвольных, основанных только на голой «идее» построений (вроде родства египтян и китайцев) в необузданном фантазерстве. Во- первых, потому, что и уровень знаний в XVII–XVIII веках был невысок: по сути дела, в ту эпоху нельзя говорить ни о лингвистике, ни об археологии, ни об истории как о настоящих науках — они родились позднее, в XIX веке. А во-вторых, исследователи не имели «точки опоры»: египетских текстов (или хотя бы одного текста), которые сопровождались бы параллельным текстом, написанным на известном языке известными письменами (так называемая билингва — двуязычная надпись). И лишь на рубеже XVIII и XIX столетия посчастливилось найти эту «точку опоры».
В середине июля 1799 года, во время военной экспедиции Наполеона в Египет, на левом берегу западного (Розеттского) рукава Нила была обнаружена черная базальтовая плита, покрытая письменами. Это был ставший знаменитым «Розеттский камень», на котором, образно говоря, выросло стройное здание египтологии, возведенное в течение прошлого и нынешнего веков. Вот как описан он в официальном донесении, посланном военными властями в Каир (камень был найден во время земляных работ по сооружению форта):
«Верхняя надпись, значительная часть которой отломана, содержит четырнадцать строк иероглифов, фигуры которых, размером в 6 линий, расположены слева направо, следуя не общему для восточных языков направлению, а направлению наших европейских языков.
Вторая надпись, под иероглифической частью, наиболее полная. Она состоит из 32 строк алфавитных письмен, которые следуют в обратном направлении по отношению к верхней надписи, и характер ее не известен.
Третья часть, расположенная непосредственно под двумя предшествующими, является греческой надписью, выполненной архаическими буквами. Она содержит 54 строки, последние из которых лишены большей или меньшей своей части вследствие того, что от одного из нижних углов отломан треугольный кусок».
Уже из текста этого первого сообщения, сделанного офицерами армии Наполеона, видно, что его авторы поняли огромное значение находки. Все три надписи на камне передают одно и то же содержание, причем последняя, нижняя, сделана греческими буквами на греческом языке. А это означает, что, опираясь на известный текст, можно попытаться найти ключ к двум другим текстам, написанным письменами неизвестными, в том числе и египетскими иероглифами. Недаром французский генерал Мену тотчас же приказал перевести греческий текст, начертанный на камне, а выходивший в Египте журнал «Вестник Египта» высказал надежду, что Розеттский камень «наконец даст ключ» к иероглифическим письменам.
«Средний текст» Розеттского камня оказался выполнен не сирийским письмом, как это предполагали на первых порах, а разновидностью письма египетского, ныне называемого демотическим. В греческом тексте говорилось, что надпись высечена на камне «священными, народными и эллинскими буквами». С давних пор иероглифы именовались античными авторами «священными письменами»; значит «народным» было демотическое письмо. Так как средняя часть камня была наименее повреждена, а знаки ее очертаниями походили на восточные письмена, исследователи различных стран прежде всего занялись демотическим текстом. Наибольшего успеха достигают француз Сильвестр де-Саси и швед Иоганн Давид Окерблад.
В греческом тексте Розеттского камня встречаются собственные имена (Птолемей и другие). Значит, эти имена должны быть и в демотическом, и в иероглифическом тексте — ведь содержание всех трех текстов одинаково. Чтобы отыскать их в демотическом тексте, де-Саси вооружился… циркулем. С его помощью он установил пропорцию между 54 строками греческого текста и 32 строками демотического, а затем нашел соответствия — места в строках — имен в греческой и демотической записи. Когда были найдены имена, вслед за этим удалось разложить их на отдельные знаки и звуки, то есть определить чтение алфавита, с помощью которого в демотическом тексте записывались имена Птолемей, Александр и другие.
Окерблад продолжил изыскания де-Саси. Он отыскал не только имена, но и дал прочтение нескольких египетских слов. «Точкой опоры» при этом ему служили, с одной стороны, коптские слова, а с другой — алфавитные знаки, служившие для передачи собственных имен.
Однако иероглифическая часть надписи оставалась тайной за семью печатями. Де-Саси пришел к выводу, что «успех подобного рода изысканий является скорее результатом счастливого стечения обстоятельств, чем следствием упорной работы, которая иной раз заставляет принимать иллюзию за действительность». Подобный вывод, естественно, вдохновил новых «Эдипов» на подвиги дешифровки, которую можно — и даже нужно — делать очень быстро, без «упорной работы». Граф Палин за одну неделю
