Александр Михайлович Кондратов
Загадка сфинкса
(150 лет египтологии)
В 1972 году мировая общественность торжественно отмечает 150-летие египтологии. Полтора века прошло с тех пор, как родилась эта наука. Днем рождения справедливо считается тот день, когда впервые, после многовекового молчания, «заговорили» иероглифические письмена Египта.
Сфинкс — символ Древнего Египта. Самой сокровенной и трудной загадкой цивилизации страны пирамид считались иероглифические письмена, покрывающие гигантские статуи из камня и хрупкие папирусы, стены храмов и саркофагов, печати и стены пирамид. Неимоверных усилий потребовала расшифровка египетских письмен. И после того как она удалась, ученые смогли проникнуть в святая святых египетской культуры, прочитать договоры и списки фараонов, хозяйственные документы и поэтические произведения, сказки и мифы, узнать о мировоззрении, математике, астрономии, медицине, литературе, экономике древних жителей долины Нила. Интерес к египетской культуре проявляли уже во времена античности, он сохранялся в эпоху Средневековья и с особой силой разгорелся в Новое время. Однако подлинная наука — египтология — родилась лишь после того, как гениальному французскому ученому Франсуа Шампольону в 1822 году удалось найти ключ к письменам-иероглифам.
Шампольон развеял тайну египетских письмен и языка. Но по сей день продолжается их изучение: переводятся и комментируются тексты, выявляется структура языка и особенности фонетики, уточняется значение отдельных иероглифов. Несмотря на то что египтология является старой научной дисциплиной, в ней еще много спорного, неоткрытого, загадочного… О том, как удалось разгадать главную загадку сфинкса, расшифровать египетские письмена, о подвиге Шампольона, о трудах его последователей и будет наш рассказ.
Глава I
Таинственные иероглифы
«Стоит столб дивный из единого камня иссечен, четверогранен, в высоту будет сажен двенадцать, а на нем письма вырезаны кругом от низа и до верха, неведомо какие: сабли, луки, рыбы, головы человечьи, руки, ноги, топорки… сказывают, будто некоторая мудрость учинена».
Древние греки были народом любознательным. Немудрено, что их внимание с давних пор привлекали гигантские пирамиды Египта, колоссальный сфинкс, высеченный из скалы, гигантские статуи и, наконец, рисуночные знаки, изображавшие людей, животных, растения, небесные светила, домашнюю утварь, орудия, инструменты, здания и странные фантастические существа, полулюдей-полузверей. Эти знаки уже в эпоху античности нарекли иероглифами — священными письменами.
Чужими языками греки не интересовались, считая их варварскими, а иероглифы столь резко отличались от привычных грекам букв, что в эпоху античности прочно сложилось мнение: письмена эти «непосвященным» не могут быть известны, скрывают же они тайны египетских жрецов, которые «обладали большими сведениями в науке о небесных явлениях», но поскольку они «были люди скрытные и не склонные передавать свои знания другим», «варвары скрыли большую часть своих знаний» посредством загадочных письмен. Например, у Апулея говорится, что «чудные письмена египетские» скрывают «в коротких словах весь смысл и все содержание священных таинств и молитв; из них одни изображены в виде различных зверей, другие составляют из себя неразрешимый узел, иные совсем круглые, наподобие колеса, иные развиты различным образом; и сие единственно, дабы непосвященные, будучи любопытны, не могли ничего понять в сиих книгах».
Подобного же взгляда придерживались и другие античные авторы. Подтверждением ему, казалось, служил объемистый трактат в двух томах, написанный египетским жрецом Гораполлоном в IV веке н. э. В нем давалось объяснение многим десяткам иероглифов, которые, по словам Гораполлона, египтяне не читали, как читаем мы буквы или знаки в слогах, а «толковали», причем, как правило, это толкование было символическим: догадаться о значения иероглифа по его внешнему виду невозможно. Например, иероглиф, изображающий зайца, следовало читать не как «заяц», а как «открывание», ибо «это животное всегда держит глаза открытыми». Иероглиф, изображающий гуся, читается, как «сын», ибо «эта птица является самой чадолюбивой». Чтобы передать понятие «год», египтяне, согласно Гораполлону, «рисуют пальму из-за того, что дерево это единственное из всех, которое рождает одну ветку с восходом луны, так что в 12 пальмовых ветвях укладывается год».
Вот еще несколько толкований иероглифов, данных Гораполлоном.
«Желая изобразить человека, равным образом справедливого по отношению ко всем, они рисуют перо страуса, ведь это животное имеет перья со всех сторон равные в отличие от перьев других птиц».
«Изображая немоту, они пишут число 1095, каковое есть утроенное время года, ввиду того что год состоит из 365 дней; ребенка, не научившегося говорить в это время, они считают лишенным дара речи».
Подобные туманные и символические объяснения вполне отвечали тому духу таинственности, который окутывал Египет в сознании людей античности, а затем Средневековья, Возрождения и даже Нового времени. Как отметил академик В. В. Струве, «жрец Гораполлон из Нилополиса создал вокруг египетского иероглифического письма плотную завесу мистицизма». И всякий, кто пытался проникнуть в тайну египетских письмен, считал твердо установленным фактом: иероглифы нельзя читать, можно лишь толковать смысл изображения. Именно таким путем пошел в XVII веке живший в Риме ученый — иезуит Афанасий Кирхер. В Риме и по сей день на некоторых площадях возвышаются египетские обелиски, покрытые иероглифами. Они были некогда вывезены из Египта завоевателями-римлянами, затем преданы забвению, а в эпоху Возрождения, по приказанию пап, воздвигнуты на площадях «во славу непобедимого креста» — их верхушки были украшены крестом и папским гербом.
Афанасий Кирхер выпустил обширный труд, посвященный переводу египетских надписей и толкованию отдельных иероглифов. Как выяснилось позже, все эти толкования и переводы были плодом фантазии, перед которой бледнели самые глубокомысленные объяснения жреца Гораполлона. Так, царский титул «автократор» был прочтен им фразой: «Осирис — создатель плодородия и всей растительности, производящую силу которого низводит с небес в свое царство святой Мофта»; слова «Осирис говорит» — как «Возвращение к жизни всех вещей после победы над Тифоном, влажность природы благодаря бдительности Анубиса», а группу иероглифов, передающую имя «Цезарь Домициан Август», Кирхер объяснил настолько мудреной и путаной фразой на-латыни, что, говоря словами Шампольона, ее трудно и перевести «из боязни не уловить мысли Кирхера, если предположить, что он сам вкладывал в них (то есть в свои слова) таковую».
Расшифровки иероглифов труды Кирхера не дали. Зато мы можем ныне расшифровать сами работы Кирхера, показать, откуда он взял значения знаков. Например, иероглиф, изображавший глаз (и в действительности читавшийся как существительное «глаз» или глагол «делать»), Кирхер читал «бдительность Анубиса»; знак, символически изображавший воду (читавшийся «и»), был прочитан «влажность природы» и т. п. Словом, везде у Кирхера мы видим не собственно чтение знаков, а их толкование в виде отдельных слов и целых фраз. И все-таки Кирхер внес существенный вклад в расшифровку иероглифов, — только не своими «переводами», а указанием на
