гадюкой яд. Такую общеизвестную в деревнях операцию он проделал весьма тщательно и под конец даже прищемил зубами до боли кожицу на Петькиной ноге так, что тот взревел.
– А если начнет пухнуть, придется везти в больницу, – проговорил Додыря и на всякий случай крикнул из огорода своему брату – Петькину отцу:
– Федька, запрягай лошадь, может, в село торопиться надо. Ребенка-то змея обожгла!
Сбежались все родственники и соседи. Охи да ахи. Но Додыря всех упредил:
– Прошу без паники. Змея убита, яд из ножки я не побоялся отсосать и зубами выдавить. Все утихомирится.
В больницу не пришлось ехать. Обошлось.
Петькина мать скроила и сшила Петьке холщовые порточки.
Додыря принялся ему шить сапожонки.
И в разговоре с соседями не мог скрывать своей нечаянной радости:
– Ребенка спас, и сегодня ангел господень за убитие гада спишет с меня сорок грехов. Это уж как есть!
13. КЛЮЧЕВАЯ ВОДА
В НАШЕЙ деревне, на удивление всему свету, в каждой избе рождались ребятишки и ни одной девчонки. И все погодки – один за другим. Стали подростками – шагнули чуть-чуть в сознательную жизнь. И началось с того:
кто кого переборет,
кто кого обгонит,
кто кого перескачет,
кто кого перепляшет,
кто кого перехвастает,
кто больше грибов насобирает, рыбы наудит.
Одним словом, кто кого опередит, тот и главнее.
Спорили, состязались по всяким доступным детскому уму вопросам. Кто из ребят, например, всех красивей? Тут приходили к общему безобидному мнению: в нашей Попихе – ни одного красивого парня. Были красивые да богатые в других деревнях, и тех хотелось побить. Но бить стали значительно позднее, когда все мы подросли, тех из ребят, которые повиднее, больше девчатам нравились.
Однажды такого красавца из Зародова Кольку Выборнова так по головушке трахнули завистники красоты, что он, как резаный баран, весь облился кровью. А какая на нем была роскошная, с вышивкой шелковая рубаха! И ударили-то вроде бы шутя, узелком семечек. Правда, в семечках был запрятан камешек пятифунтовый.
Это случилось потом. А пока мы были, что называется, мал мала меньше, изощрялись в перепалках мирным, дипломатическим путем.
Возник как-то серьезный спор между нами: в чьем колодце вода вкуснее? Создали комиссию изо всех ребятишек в возрасте от семи и до десяти лет. Пошли всей гурьбой пробовать воду. У колодцев были журавли. Черпали мы воду бадейками, пробовали пить пригоршнями, а то и просто в наклон, по- телячьи.
Ходили, ходили от колодца к колодцу и пришли к заключению:
У Мишки Петуха в колодце вода глинистая, мутная, не то что пить, глядеть противно;
у Афони Пронина в колодце вода пахнет прелой кожей;
у братьев Толчельниковых самый глубокий колодец, и вода настолько холодная, что зубы трещат, когда пьешь. И ничем не пахнет. Вода и не должна пахнуть, если она настоящая. Все говорят, что в этом колодце вода ключевая. Черпай сколько хочешь – не убывает. И скотина ее любит, и вся деревня ходит на этот колодец брать воду в самовары к чаю;
хуже всех (по общему признанию) оказалась вода в колодце, принадлежащем моему опекуну. Колодец был вырыт моим отцом незадолго до смерти. Запущен. Летом – тина, зимой в ведрах вытаскивали замороженных лягушат. Какая же тут вода, пробовать противно! А главное – не ключевая, и воняет, коровы, и те не пьют из этого колодца…
Выводы нашей детской «комиссии» глубоко запали в мою душу. Я, как самый поздний из всей ребятни, однако смышленый и практичный, решил нарушить вопиющую несправедливость. Надо сделать воду ключевой! И почему взрослые об этом сами не догадываются? Я знал, что самый большой ключ в нашей деревне – это тот, который без дела торчит в дверях покосившейся горницы Вани Гоголька. Зачем ему там торчать? Не лучше ли с пользой для дела бросить ключ в колодец и таким простейшим способом сделать роду вкусной. Я так и поступил. В великой тайне похитил у Гоголька ключ, спрятал под рубашонку, пронес через всю Попиху и швырнул в опекунский колодец так, что сидевшие на срубе крупные глазастые лягушки со страху прыгнули и нырнули в самую глубину.
Не утерпел. Похвастал ребятам:
– Скоро и у нас настоится ключевая вода. – И рассказал, почему.
У Ивана Гоголька рука не легкая. А кто за меня заступится? Ни отца, ни матери…
Дрань получил я заслуженную.
Опекун «пожалел» и еще добавил кожаным сапожным шпандырем.
Теперь-то я знаю, как делается ключевая вода.
