Холли искоса перекинулась взглядом с Эвеном и сказала:
– Простите, я очень неблагодарный человек, просто я совсем издергалась, сегодня очень плохо было на пляже.
Энни воздела руки:
– Плохо на пляже? Какая чушь! На пляже плохо не бывает, иначе туристический бизнес давно бы накрылся.
Энни обняла Холли.
– Ну-ка, дыши глубоко, расслабься, не угрожал ли тебе часом этот голубоглазый господин выселением или еще чем-нибудь?
Обе женщины поглядели на Эвена.
– Эй, не надо так на меня смотреть, я тут просто носильщик, куда отнести эти коробочки?
– К ней в домик, – сказала Энни. Эвен направился к коттеджу. – И не забудь положить скоропортящиеся продукты в холодильник.
– Только, если не трудно, может быть, кто-нибудь перевернет мясо? – крикнул он через плечо. Холли поспешно подошла к грилю, схватила щипцы и перевернула мясо.
– Мне из Лемонэйд должны прислать список адресов и наклейки на конверты. Как только они появятся, ты дашь мне знать?
– Конечно, ведь я же у тебя почтальон, так что не сомневайся.
– Спасибо.
– Да уж, знаешь ли, я думала, что в моем-то возрасте гораздо больше смогу сделать для Лемонэйд, чем просто печатать адреса на конверты. Я, конечно, не жалуюсь, печатать я умею, но уж лучше бы мне работать в Манхэттенском офисе, понимаешь?
Энни погрозила ей пальцем.
– Я тебе скажу, что я думаю, ты ведь так круто изменила образ жизни и пошла в Лемонэйд, чтобы помогать детям, и, конечно же, тебя не устраивает печатание адресов и заклеивание конвертов, так что придется тебе что-то предпринимать против Стью и его угрозы. Он ведь тебе не звонил, нет?
Энни покачала головой.
– Ну вот и хорошо, думаю, если бы он догадался, что я здесь, то позвонил бы обязательно.
Холли посмотрела в пустоту какое-то время, потом кивнула:
– Да, думаю, что это хороший знак.
– Знаешь что, Холли, – сказала Энни, – я думаю, что отсутствие знаков не очень хороший знак, если речь идет о змее, притаившейся в траве. Рано или поздно тебе придется с ним серьезно поговорить.
Холли попыталась переменить тему разговора, который затеяла Энни.
– Не могу я сейчас думать о Стью. Слушай, Энни, я ведь никаких документов об аренде этого коттеджа не подписывала, тебе не кажется, что я очень скоро могу оказаться на улице, Эвен ведь меня не вышвырнет?
– Едва ли.
– Ну, а если он меня выгонит, есть у меня хоть какие-то шансы найти себе другое место?
Энни высоко подняла брови:
– Никаких. Слушай, а почему бы тебе не переехать на время к нам, пока твои дела не уладятся. Там тебе не о чем будет волноваться, или тебя твое добровольное одиночное заключение ничему не научило?
– Научило, теперь я еще больше ценю помощь друзей.
– Ах, Холли, ведь Тони не врет, когда говорит, что он с радостью принял бы тебя.
– Да и твой муж не один, но я не могу, я ведь все время пряталась бы у вас в ванной, ведь у вас соседи и родственники падают просто как снег на голову.
Щипцами она переложила мясо на полочку над жаровней.
– Так что придется мне переубедить голубоглазого господина, как ты его называешь, чтобы он оставил меня.
– А ты что, никогда раньше с ним не встречалась, у нас ведь все девчонки звали его именно так, когда мы были еще совсем молодые. Правда, к тому времени, когда ты стала появляться на побережье, он уже отправился в университет где-то на западе. Он там женился, а жена его не захотела ехать сюда, ей здесь не нравилось, она говорила, что в Калифорнии лучше, а теперь они в разводе.
– А дети у них есть?
– Детей нет, по-моему, он хотел детей, а ей было все равно.
Энни потерла лоб.
– Я даже не помню, как ее зовут, дай-ка подумаю.
Итак, Эвен Джеймсон хотел детей, а его бывшая жена нет, какая до боли знакомая ситуация, подумала Холли.
– Все, вспомнила, ее звали Синтия, и когда Питер был совсем крошечный, у него была очень добрая привычка без конца на нее писать.
