оставить их с Гарри наедине.
Стоя возле кровати, в которой лежал его отец, Босх прикинул, что весит он, наверное, не больше девяноста фунтов. Незачем было спрашивать, что с ним такое; Гарри и так понял: это рак.
– Кажется, я догадываюсь, зачем ты пришел, – прохрипел умирающий.
– Я просто хотел… Не знаю.
Босх довольно долго молчал, наблюдая за тем, какие усилия прилагает старик, чтобы не дать глазам закрыться. На тумбочке в изголовье стоял какой-то медицинский прибор, от которого отходила тонкая пластиковая трубка, исчезавшая под одеялом. Время от времени прибор издавал негромкий писк, и тогда в кровь умирающего поступала порция морфия. Старик молча рассматривал Гарри.
– Мне ничего от тебя не нужно, – произнес Босх. – Наверное, я пришел сказать, что со мной все о'кей. Я справился, выжил. Если, конечно, тебя это когда-нибудь волновало.
– Ты был на войне?
– Да. Но теперь с этим кончено.
– Мой сын… мой другой сын, он… Я пытался держать его подальше от этого… Что ты намерен делать теперь?
– Пока не знаю.
Последовала продолжительная пауза. Потом старик как будто кивнул.
– Тебя зовут Гарри, – промолвил он. – Твоя мать мне сообщила. Она очень много рассказывала о тебе, но я так и не смог… Понимаешь? Тогда было другое время. Когда оно прошло… давно прошло, я не сумел… мне не удалось ничего изменить.
Босх кивнул. Он пришел совсем не для того, чтобы причинить отцу лишнюю боль. Снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием больного.
– Гарри Галлер, – прошептал старик, и горькая улыбка мелькнула на его тонких губах, сожженных химиотерапией. – Тебя могли звать Гарри Галлер. Ты читал Гессе?
Босх ничего не понял, но на всякий случай кивнул. Прибор на тумбочке пискнул, и в трубке забулькала очередная доза морфия. Босх выждал, пока наркотик подействует, и увидел, как глаза отца закрылись. Из груди его вырвался тяжелый вздох.
– Я, пожалуй, пойду, – сказал Гарри. – Всего хорошего.
Он коснулся высохшей, голубоватой руки старика. Тонкие пальцы сжали ладонь Босха с неожиданной силой, словно в последней, отчаянной попытке удержать его, но тотчас ослабли. Гарри шагнул к двери и вдруг услышал, как старик что-то прохрипел.
– Что ты говоришь?
– Я сказал – да. Я много думал о тебе.
Из уголка его глаза выкатилась слеза и исчезла в густых седых волосах. Босх еще раз кивнул на прощание и вышел. Через две недели он стоял на невысоком пригорке на кладбище Доброго Пастыря в Форест-Лоун и смотрел, как отца, которого он никогда не знал, опускают в могилу. Среди небольшой группы людей у самой могилы Гарри увидел своего единокровного брата и трех сестер. Брат, несколькими годами старше Гарри, наблюдал за ним на протяжении почти всей церемонии, но Босх, не дождавшись конца, повернулся и решительно пошел прочь.
Примерно в десять утра Босх остановился возле небольшой придорожной закусочной «Эль-оазис верде» и перекусил яйцами по-мексикански. Его столик стоял возле самого окна, откуда виднелись бело-голубая поверхность озера Солтон-Си и далекие Шоколадные горы. Босх залюбовался открывшейся ему панорамой. Когда официантка наполнила его термос свежим кофе, Гарри вышел на земляную площадку автостоянки, прислонился к крылу «каприса», вдохнул прохладный чистый воздух и огляделся.
Его единокровный брат стал известным адвокатом, как и отец, а Гарри подался в полицию и стал копом. Это необъяснимое на первый взгляд сходство двух судеб было вполне понятно Босху, и он даже чувствовал некоторое удовлетворение. Впрочем, ни на эту и ни на какую другую тему он со своим братом никогда не говорил.
Босх поехал дальше по восемьдесят шестому шоссе, протянувшемуся с севера на юг по равнинам между озером Солтон-Си и горами Санта-Роза. Этот сельскохозяйственный край, лежавший много ниже уровня моря, назывался Импириал-Вэлли. Всю долину оросительные каналы делили на правильные квадраты, и в окно машины Босха врывался вместе со встречным потоком воздуха запах свежих овощей и удобрений. Время от времени ему приходилось притормаживать, когда с боковых дорог выруливали на шоссе фермерские грузовики с платформами, нагруженные ящиками со шпинатом, зеленым луком или кресс- салатом, однако Босх не нервничал и терпеливо ждал, пропуская неповоротливые машины.
Подъезжая к небольшому городку Вальесито, Гарри остановился у обочины, чтобы посмотреть, как с ревом проносится над равниной звено реактивных самолетов, появившееся из-за горы, маячившей на юго- востоке. Самолеты пересекли шоссе и полетели дальше, к Солтону. Опознать их Босху не удалось – современные боевые машины стали быстрее, изящнее и их силуэты мало напоминали те, что он видел во Вьетнаме.
Пятерка самолетов прошла довольно низко, и он рассмотрел смонтированное под крыльями вооружение. Звено развернулось над равниной и легло на обратный курс. Босх следил за пятеркой самолетов, пока они не пересекли шоссе во второй раз, прямо у него над головой, а потом взял в руки карту.
На карте, к юго-западу от шоссе, Гарри довольно быстро нашел несколько квадратов, помеченных как закрытые для посещения. Там, у горы Сьюперстишн, находился артиллерийский полигон ВМС США. Путеводитель сообщал, что в этих квадратах проводятся боевые стрельбы, и рекомендовал держаться от них подальше.
Босх вернулся на сиденье и вдруг заметил, как автомобиль слегка покачнулся от тупого удара. Тут же донесся отдаленный раскат грома. Гарри отложил карту, посмотрел вперед, и ему показалось, что он видит черный дым, поднимающийся у подножия далекой горы. Тут он почувствовал, как земля вздрогнула во второй раз, потом еще и еще.
Когда самолеты, сверкая серебром, в котором отражалось сияние солнца, снова пронеслись над головой
