Агильо имел в виду площадь под памятником Бенито Хуаресу на Кальсадо-Лопес-Матеос, где ежедневно собирались поденщики. Там ему рассказали, что фургоны «Энвиро брид» приезжают нанимать рабочих два-три раза в неделю. По словам поденщиков, работа на предприятии по разведению фруктовой мушки не из легких: приходилось готовить питательную пасту для личинок и грузить на машины тяжелые контейнеры с готовым товаром. Мухи постоянно попадали в рот и в глаза, и многие, кто поработал там, заявили Агильо, что не спешат повторить свой опыт, предпочитая дождаться других нанимателей.
Но не Гутьерес-Лоса. Некоторые из собравшихся под памятником рабочих видели, как он садился в фургон «Энвиро брид». По сравнению с другими поденщиками он был почти стариком, поэтому выбирать ему не приходилось.
Как только Агильо стало известно, что продукция «Энвиро брид» отправляется через границу, он сразу же разослал запросы во все консульские представительства в Южной Калифорнии. Агильо считал, что Гутьерес мог погибнуть в результате несчастного случая, и представители компании решили избавиться от тела, чтобы избежать расследования, которое затормозило бы производство. По мнению Агильо, в промышленном секторе Мехикали подобные случаи были в порядке вещей.
– Расследование случаев смерти, даже случайной, обходится предпринимателям весьма недешево, – заключил Агильо.
– Выход один, – сказал Босх. – La mordida.
– Да, взятка, – подтвердил следователь.
Далее Босх узнал, что, как только Агильо доложил капитану о достигнутых результатах, его расследование сразу прекратили. Грена заявил, что сам переговорит с представителями «Энвиро брид», и вскоре сообщил: дело зашло в тупик. В этом прискорбном состоянии расследование оставалось до тех пор, пока Босх не позвонил из Лос-Анджелеса, известив о том, что найден труп.
– Похоже, ваш капитан прилично хапнул, – заметил Гарри.
Агильо не ответил ему. Они ехали мимо ранчо. Его территория была обнесена изгородью из металлических цепей с колючей проволокой наверху. Босх глянул сквозь изгородь на горы Сьерра де лос Кукапа, но не заметил на широкой равнине, протянувшейся от шоссе до самой гряды, ничего примечательного. Вскоре они достигли ворот в изгороди. Поперек въезда стоял пикап, в кабине которого сидели двое мужчин. Проезжая мимо, Гарри посмотрел на них, а они – на него.
– Это оно, верно? – спросил Босх. – Ранчо Эль-Папы?
– Да. Главный вход.
– Но имя Зорилло ни разу не упоминалось в связи с исчезновением Гутьереса, во всяком случае, пока я об этом не сказал?
– Нет. До этих пор – нет.
Агильо ничего больше не прибавил. Примерно через минут ту они приблизились к какому-то зданию, стоявшему на территории ранчо почти вплотную к изгороди. Босху показалось, что это бетонное строение весьма напоминает коровник, оборудованный широкими гаражными воротами. По бокам были пристроены корали. Там, в отдельных боксах, Гарри увидел с полдюжины быков. Ни одно животное не паслось на свободе.
– Зорилло выращивает быков для корриды, – пояснил Агильо.
– Да, я слышал об этом. Должно быть, он неплохо на этом зарабатывает?
– Все его быки ведут род от одного призового производителя по кличке Эль-Темблар. В Мехикали это, пожалуй, самое знаменитое животное. Этот бык убил Месона, прославленного тореро. Теперь Эль-Темблар живет на ранчо, пасется где ему вздумается и кроет телок направо и налево. Чемпион есть чемпион.
– Эль-Темблар переводится как «дрожь»? – спросил Босх.
– Да. Говорят, когда он атакует, дрожит земля, а люди трясутся от страха. Такова легенда. Месон погиб лет десять назад, но эту историю здесь очень хорошо помнят. Во всяком случае, каждое воскресенье на Пласа де лос Торос ее обязательно упоминают.
– И этот Темблар бродит по всему ранчо без привязи? Как сторожевой пес?
– Иногда люди специально собираются у изгороди, чтобы увидеть это знаменитое животное. Быки, ведущие от него свою родословную, считаются самыми лучшими во всем округе Южная Калифорния. Остановитесь здесь…
Босх свернул на обочину. Он заметил, что Агильо смотрит на противоположную сторону шоссе, где выстроилось несколько зданий – судя по внешнему виду, складов и контор. На некоторых виднелись таблички, написанные в основном на английском. Здесь обосновались компании, которые использовали дешевую рабочую силу и платили минимальные налоги, поскольку свою продукцию – мебель, черепицу и простейшее электрооборудование – вывозили в Соединенные Штаты.
– Видите контору мебельной фабрики «Мекситек-ферниче»? – спросил Агильо. – Следующее за ней здание – то, что без вывески, – и есть «Энвиро брид».
Он был прав. На свежепобеленном корпусе фирмы не было никаких опознавательных знаков – ни таблички, ни вывески, – которые указывали бы на род ее занятий. Здание было огорожено десятифутовым забором, поверх которого блестела новенькая колючая проволока. Вывешенные на изгороди плакаты на двух языках предупреждали возможных злоумышленников о том, что проволока находится под током, а территория охраняется собаками. Впрочем, никаких собак Босх не увидел – очевидно, их выпускали во двор только по ночам, – зато по углам фасада были укреплены камеры видеонаблюдения. У самых дверей стояло несколько автомашин. Грузовых фургонов «Энвиро брид» Гарри не заметил; впрочем, широкие ворота, ведущие, вероятно, в погрузочно-разгрузочную зону внутри здания, были наглухо закрыты.
Прежде чем ворота в изгороди с лязгом откатились в сторону, Босх дважды нажал на кнопку звонка, сказал в микрофон, по какому делу он прибыл, и предъявил полицейский значок внимательному глазку видеокамеры. «Каприс» он припарковал рядом со светло-бежевым «линкольном» с калифорнийскими номерами, после чего они с Агильо пересекли пыльную неасфальтированную площадку и остановились перед дверью с табличкой «Офис». На ходу Босх незаметно прикоснулся к спрятанному под курткой револьверу, что слегка приободрило его и придало уверенности. Дверь в здание отворилась, прежде чем Гарри успел взяться за ручку, и им навстречу вышел средних лет мужчина в широкополом стетсоне, который отчасти скрывал его суровое лицо, иссеченное глубокими морщинами и до черноты загорелое.
