— ...позвонить шефу Ирвингу. В таком случае можете распроститься с надеждой на то, что вам когда- либо еще доверят руководство опергруппой. Вам придется распроститься с очень многими мечтами.
— Черта с два! Я не имел к этому никакого отношения. Это вы занялись самодеятельностью — вот и попались. Где Мора?
— Вверх по лестнице и направо — в гимнастическом зале. Мы прицепили его там к какому-то синхрофазотрону.
Ролленбергер оглядел обступивших его людей. Шиэн, Опельт, Эдгар — все смотрели на него, как невинные младенцы.
— Если вы, лейтенант, ничего об этом не знали, вам придется это доказать, — произнес Босх. — Каждое слово, произнесенное сегодня вечером на волне «Симплекс-пять», записано на пленку и хранится в городском центре связи. Я же говорил, что нахожусь в этом доме, а вы слушали. Вы даже несколько раз вступали со мной в беседу.
— Но ведь вы вели закодированные переговоры, Босх, а я не... не знал...
Внезапно Ролленбергер, словно обезумев, набросился на Босха, намереваясь вцепиться ему в горло. Однако Босх был настороже и вовремя среагировал. Он изо всех сил толкнул лейтенанта обеими руками в грудь, припечатав его к коридорной стене. Висевшая на ней картина сорвалась с гвоздя и грохнулась на пол.
— Вы идиот, Босх! Операция захвата сорвана, — прошипел Ролленбергер, влепившись в стену. — Все это противоза...
— Не нужно никакого захвата. Это не тот человек. По-моему. Но нам надо знать наверняка. Так что решайте сами: или вы помогаете нам обыскать дом и придумать, как избежать ненужной огласки, или вызываете шефа и объясняетесь с ним по поводу того, почему вы не совладали с вашей командой.
Отступив на шаг, Босх вежливо добавил:
— Телефон на кухне.
Обыск дома занял более четырех часов. Работали все пятеро, молча и методично осматривая каждую комнату, каждый шкаф, каждый ящик. Все те немногие улики тайной жизни детектива Рэя Моры, которые им удалось отыскать, были собраны на столе в столовой. Все это время хозяин дома пребывал в гимнастическом зале наверху, прикованный наручниками к хромированной перекладине машины для накачивания мускулов. С ним обошлись покруче, чем с иным закоренелым уголовником. Даже убийца, которого берут в собственной квартире, и тот вправе рассчитывать на большее снисхождение. Что же касается Моры, то с ним абсолютно не церемонились: ни разрешения на телефонный звонок, ни адвоката, ни уведомление о правах арестованного. Такое частенько случается, когда копы берут в оборот других копов. В правоохранительных органах хорошо известна истина: наиболее вопиющие злоупотребления служебными полномочиями происходят обычно в тех случаях, когда «легавых» спускают с поводка на их же коллег.
Поначалу время от времени до них доносились сверху вопли Моры. Чаще всего он звал Босха, иногда — Ролленбергера. Но подниматься к нему никто и не думал. Однако в конце концов Шиэн и Опельт, обеспокоившись, как бы соседи, услышав крики, не вызвали полицию, отправились в зал и заткнули Море рот, изготовив кляп из банного полотенца и черного электрического провода.
Впрочем, гробовое молчание самих полицейских, производивших обыск, объяснялось вовсе не тем, что они боялись потревожить соседей. Детективы копались в вещах, не открывая рта, поскольку в воздухе ощущалась гнетущая напряженность. Ролленбергер был явно зол на Босха. Но наибольшая нервозность исходила от Шиэна и Опельта, заваливших наружное наблюдение, в результате чего и возникла ситуация, в которой оказался Босх в доме Моры. Правда, незаконное проникновение Босха в этот дом не взволновало никого, кроме Ролленбергера. Так, Босху было известно, что к нему самому по меньшей мере дважды тайком наведывались коллеги, когда его имя фигурировало во внутренних расследованиях. Такова уж судьба полицейского: получаешь значок — получи и кое-что еще в придачу.
Завершив обыск, они собрались вокруг стола, заваленного порнографическими журналами и фильмами, видеоаппаратурой и женской одеждой. Там же находились черный парик и записная книжка Моры. Не забыли приобщить к уликам и телевизор с разбитым экраном, в который Мора случайно угодил из пистолета. Ролленбергер к тому времени уже немного остыл. Прошедшие часы, судя по всему, пошли ему на пользу: он смог не только поучаствовать в обыске, но и трезво оценить ситуацию.
— Хорошо, — важно изрек начальник, в то время как остальные глазели на вещи, грудой возвышавшиеся на столе. — Что мы имеем? Вопрос номер один: можно ли с уверенностью утверждать, что Мора — не тот, кого мы ищем?
Обведя всех взглядом, Ролленбергер уставился на Босха:
— Как вы думаете, Босх?
— Мое мнение вам уже известно. Он отрицает свою причастность к этому делу. К тому же видеозапись, которую я успел просмотреть, прежде чем он заставил меня стереть ее, не соответствует почерку последователя. Насколько можно судить, они занимались сексом без принуждения, разве что парень и девушка — явно несовершеннолетние. Нет, последователь — не он, кто-то другой.
— Так кто же он в таком случае?
— Просто человек, у которого не все в порядке. На мой взгляд, у него «крыша поехала» от долгой службы в полиции нравов — вот и начал сам заниматься всякими фокусами.
— Как вы думаете, он изготовлял эти записи на продажу?
— Не знаю. Во всяком случае, сомневаюсь. На этот счет никаких улик нет. Да и не особенно-то он старался скрыть свое лицо на той пленке, что я видел. Я думаю, все это, так сказать, для внутреннего потребления. Он занимался этим не ради денег. Здесь кроется какая-то более глубокая причина.
Никто не проронил ни слова, и Босх продолжил:
— Сдается мне, он заметил «хвост» вскоре после того, как мы установили за ним слежку. Поэтому и начал избавляться от улик. Сегодня вечером он, очевидно, решил поиграть с «хвостом», чтобы выяснить, чего нам от него нужно. Основную часть улик ему удалось уничтожить, но если вы заставите кого-нибудь как следует разобраться с его записной книжкой, вам удастся восстановить всю картину. Это уж как пить дать. Взгляните на некоторые записи — одно только имя. Попытайтесь разыскать этих людей — и наверняка отыщете некоторых подростков, которых он снимал на видео.
