– Не знаю. Вы ведь хотите узнать, где нашли его машину, верно? Но я об этом не спрашивала, а Ирвинг мне не сказал.
Она посмотрела на него и заметила, как дрожит рука, в которой он держал сигарету.
– Что с вами, Гарри? Только не говорите, что все отлично. Я же вижу: с вами что-то происходит.
Босх какое-то время смотрел на нее остановившимся взглядом, потом кивнул:
– Да, происходит. Хотите знать, что именно? Ну так я вам скажу: я сделал это. Я убил Паундса.
Она отпрянула, словно оказалась на месте убийства и на нее брызнула кровь жертвы. На ее лице явственно отразились ужас и отвращение. Она откинулась на спинку стула, словно желая оказаться как можно дальше от Босха.
– Вы... хотите сказать, что вся эта история с Флоридой была...
– Поймите меня правильно. Я не говорю, что убил Паундса своими руками. Просто то, что я делал, как себя вел... короче, все это способствовало его убийству. Это я сделал так, что его убили...
– Откуда вы знаете? Вы не можете утверждать со всей уверенностью, что...
– Могу. Поверьте, все так и было. Я это точно знаю.
Он отвел от нее глаза и посмотрел на висевшую над банкеткой картину. Это было идиллическое изображение пляжа на берегу океана. Потом Босх снова посмотрел на доктора Хинойос.
– До чего же смешно... – Он начал было фразу, но потом лишь сокрушенно покачал головой.
– О чем вы?
Он поднялся со стула, подошел к пальме и загасил окурок, воткнув его во влажную землю в кадке.
– Так что же во всем этом смешного, Гарри?
Босх вернулся на место и посмотрел на Хинойос.
– Это горький смех. Я думаю о так называемых цивилизованных людях, которые скрывают свою истинную сущность за рассуждениями о культуре, искусстве, политике... Они даже закон поставили себе на службу и часто сами являются его воплощением. Но это самые порочные люди на свете. И самые опасные...
Босху казалось, что этот день никогда не кончится и он уже не выберется из конференц-зала. После того как ушла доктор Хинойос, в зал вернулся Ирвинг. Он вошел неслышно, сел на место Брокмана, положил руки на стол и погрузился в молчание. Лицо у него было сердитое. Босх подумал, что он, возможно, учуял запах дыма, оттого и злится. Но ему на это наплевать. Куда больше нервировало молчание шефа.
– Куда подевался Брокман?
– Ушел. Разве ты не слышал, как я сказал ему, что он провалил это дело? И ты, между прочим, тоже.
– Как это?
– Ты мог спокойно гнуть свою линию, предложить ему проверить твои показания и в результате покончить со всем этим. Но ты предпочел создать себе в его лице очередного врага. Предпочел, так сказать, остаться Гарри Босхом.
– Вот в этом-то мы с вами, шеф, и не сходимся. Все-таки вам следует хотя бы изредка выбираться из офиса на улицу, чтобы не забыть, как обстоят дела в реальности. Вы не правы, я не создавал себе врага в лице Брокмана. Он уже был моим врагом – еще до того, как я с ним встретился. И ОВР в полном составе тоже мне враг. А я, признаться, чертовски устал от того, что все, кому не лень, пытаются анализировать мои поступки и суют свои носы мне в задницу. Я уже слишком стар, чтобы это терпеть.
– Кто-то же должен этим заниматься. Ты ведь не хочешь содействовать следствию.
– Ни черта вы об этом деле не знаете...
Ирвинг помахал в воздухе рукой, словно отгоняя сигаретный дым, – дескать, не надо напускать туману.
– Ну и что теперь? – спросил Босх. – Вы-то зачем сюда пришли? Или решили лично попытаться разрушить мое алиби? Брокман из дела ушел, а его место заняли вы? Так, что ли?
– Мне нет нужды разрушать твое алиби. Его проверили, и, судя по всему, оно у тебя довольно надежное. Брокману и его людям уже отдан приказ переключиться на отработку других версий.
– Что значит «его проверили»?
– Не стоит держать нас совсем уж за дураков, Босх. Как ни крути, а кое-какие имена в твоем блокноте были.
Он сунул руку в карман пиджака, извлек оттуда рабочий блокнот Босха и передвинул его по столу к владельцу.
– Женщина, с которой ты познакомился во Флориде, рассказала мне достаточно, чтобы я поверил в правдивость твоих показаний. Кстати, позвони ей. А то мой звонок поверг ее в смущение. Уж слишком осторожно и расплывчато я выражался, объясняя ей причину своего интереса.
– И на том спасибо... Стало быть, я свободен и могу идти? – Босх вскочил со стула.
– Формально да.
– А не формально?
– Посиди еще минутку и послушай, что я тебе скажу.
Босх воздел руки к потолку. Ничего другого не оставалось. Он догадывался, что скрывается за предложением Ирвинга, но уклониться не имел никакой возможности. Присев на край стула, он
