– Погибших установили?
– Официально нет. И с родственниками не связывались. Но кое-кто нам уже известен, по крайней мере пятеро. Первый был убит три года назад. Второй – семь месяцев спустя.
– Какую-нибудь временную закономерность установили?
– Да. Интервал всякий раз сокращается примерно на восемь процентов. Похоже, последние два убийства совершены в ноябре.
Так, все сходится. Сокращающийся интервал – дело обычное, он свидетельствует, что убийца все меньше контролирует свои эмоции и все сильнее верит в собственную неуязвимость. Проскочил в первый раз, во второй сошло с рук и так далее.
– Похоже, начинается пресыщение, – заметила Рейчел.
– Возможно.
– Возможно?
– Слушай, Рейчел, это же Бэкус. Ему известно все, что известно нам. Он просто играет с нами. Как в Амстердаме, когда ушел до того, как мы поняли: это его рук дело. История повторяется. Он завелся, иначе зачем было посылать нам эту штуковину? Он уже набрал обороты. И ничего он не пресытился. Сидит себе где-нибудь, посмеивается, наблюдает, как мы действуем по привычным правилам. И знает: мы подойдем к нему не ближе, чем в прошлый раз.
Рейчел кивнула. Она понимала, что Черри права, но решила сохранять оптимизм.
– В какой-то момент он проколется. Что там насчет навигатора? Что-нибудь выяснили?
– Пока нет. Работаем. Брасс занимается этим делом.
– Так, что еще?
– Еще? Еще – ты, Рейчел.
Рейчел промолчала. Опять-таки Черри Дей права. Какой-то козырь в рукаве у Бэкуса припрятан. Его малопонятное, но прямое послание, адресованное Рейчел, ясно свидетельствует об этом. Он хочет, чтобы она была здесь, чтобы вступила в игру. Но что это за игра? Что задумал Поэт?
Рейчел учила Черри, а Бэкус учил Рейчел. И он был классным наставником. Оглядываясь в прошлое, следует признать: лучшим, нежели Рейчел, да и вообще кто-либо другой. Ее натаскивал полицейский агент и маньяк, охотник и жертва в одном лице – уникальное сочетание в истории криминалистики. Рейчел навсегда запомнила одну его как бы мимоходом брошенную реплику. Однажды ночью они вдвоем поднимались из цокольного этажа конторы в Квонтико.
«Вообще-то все это чушь. Не можем мы предугадать действия этих людей. Можем только реагировать на них. А из этого по большому счету следует, что никому мы не нужны. Мы хороши для первополосных материалов газет, а Голливуд снимает про нас хорошие фильмы, вот и все».
Рейчел была тогда новобранцем. Горела идеалами и верой, строила грандиозные планы. Битых полчаса она старалась переубедить Бэкуса. Теперь, вспоминая все то, что она говорила человеку, который, как впоследствии выяснилось, был жестоким убийцей, она содрогалась.
– Ну что, тронулись дальше? – предложила Рейчел.
– Конечно, как скажешь.
12
Было поздно, а батареи, от которых работало электричество на яхте, видно, выдыхались: лампочки над верхней койкой светили совсем тускло. Или, может, мне только казалось. Может, это мои глаза потускнели? Оно и неудивительно: семь часов кряду я продирался сквозь папки с документами, которые извлек из ящиков наверху. Блокнот исписал до самого конца, а потом перевернул и пошел от конца к началу. Беседа, которая состоялась у меня днем, ничего сенсационного не принесла, хотя и не сказать, что была совсем уж бесполезной. Последним яхту Терри Маккалеба зафрахтовал шестидесятитрехлетний Отто Вудл. Он жил в отличном районе, прямо за знаменитым казино «Авалон». Беседа наша длилась около часа, и рассказал мне Вудл примерно то же, что я уже знал от Бадди Локриджа. Он подтвердил все подробности путешествия, которые представляли для меня хоть какой-то интерес. Да, он сошел с яхты, когда она бросила якорь в Мехико, некоторое время провел со знакомыми женщинами. Говорил он об этом без всякого смущения и вполне откровенно. Жена на целый день уехала в город за покупками – чем не возможность оттянуться как следует? Ну, он ею и воспользовался. Уйти в отставку не значит уйти из жизни, пояснил он. Мужчина есть мужчина. Тут я пресек эту тему, перевел разговор на последние мгновения жизни Терри Маккалеба.
Здесь тоже все сходилось, Вудл видел и запомнил в точности то же, что и Бадди. Он подтвердил, что по меньшей мере два раза Маккалеб принимал лекарства, бросая таблетки в стакан с апельсиновым соком.
Я прилежно записывал услышанное, хотя и понимал: ничего мне не пригодится. По прошествии часа я поблагодарил Вудла за уделенное мне время и оставил его любоваться видом на залив Санта-Моники и поднимающуюся стену городского смога.
Бадди Локридж ждал меня в электромобиле, который я взял напрокат, едва приехав на место. Бадди все дулся из-за моего отказа взять его с собой. Даже упрекнул меня, что я его просто использовал, чтобы встретиться с Отто. Он был прав, но, честно говоря, его печали занимали меня сейчас меньше всего.
Мы молча доехали до пристани, я сдал электромобиль и предложил Бадди отправляться домой: весь день, а может, и часть ночи я буду заниматься документами. Он кротко предложил свою помощь, но я отказался – мол, он и так мне очень помог. Опустив голову, Бадди побрел к парому. Я глядел ему вслед. Что-то меня смущало в этом человеке, и я знал, что насчет него придется крепко подумать.
Не желая возиться с надувной лодкой, я взял водное такси, которое и доставило меня на яхту. Там я быстро осмотрел капитанскую каюту и, не обнаружив ничего примечательного, перешел в носовое помещение.
Тут я заметил лежавший на столе плейер и стопку компакт-дисков – небольшая музыкальная коллекция Терри состояла в основном из блюзов и рок-н-ролла семидесятых годов. Я нашел вещь посвежее – «Мир без слез» Люсинды Уильяме, и так она мне понравилась, что я проигрывал этот диск чуть не все семь часов, что возился с бумагами. В голосе певицы звучала музыка дальних дорог, и это было здорово. Когда энергия